Нет, не трость-шабук проткнула те дыры в капюшоне кобры!Василий хлестал вслепую, наотмашь, он мог оставить только длинные рваные раны,но отнюдь не такие вот симметричные полукружья мелких дырочек с двумя болеекрупными, где кожу змеи пронзили острые резцы серого зверька. И это особенноеомерзительное ощущение тяжести ее расслабленного длинного тела — как будто ононе свивалось только что в тугие кольца, как будто жизнь ушла из него уже давно.

Но не может же быть…

Может. Так оно и было! Не нападала на Вареньку кобра; онабыла подброшена в этот куст уже дохлой, убитой каким-нибудь храбрым ручныммангустом вроде этого, — подброшена для того, чтобы трагической случайностьювыглядело хладнокровно продуманное и тщательно подстроенное убийство.

И в то же мгновение в памяти Василия возник змеечарователь сбазара Ванарессы, который хватает кобру за голову, подсовывает к ее зубам стеклянныйсосуд — и капли желто-зеленого яда сочатся по стеклу.

Очень может быть, магараджа сам добыл яд и пропитал им шипысвоей сказочно прекрасной, смертельно. прекрасной розы, чтобы всякий похитительи осквернитель ее блаженства был немедленно наказан за свою дерзость. Но почемуон не предупредил гостей, когда послал их посмотреть эту проклятущую розу роз,что она «кусается»?!

Ответ все тот же: чтобы убить их. Убить Вареньку.

Да нет, чепуха. Он восхищался ею, он принимал ее в своемдоме, княгиня-магарани была ее подругою! Зачем ему убивать «северную Лакшми»?..

А если он надеялся, что голубую розу сорвет для нее Василий?И тотчас падет бездыханным, наказанный враз за все дерзости и глупости тогодня, за оскорбление хозяина. О, это была только видимость, что магараджа незаметил ни одной из его оскорбительных оплошностей. Мстительный и коварный, каквсе восточные владыки, он затаился, выждал — и нанес удар. Но удар поразил нетого человека, кара миновала русского дерзеца и обрушилась на Вареньку. Имгновенно, как по волшебству, появился спаситель. Нараян…

Нараян?!

Василий отшвырнул дохлую змею, сел, сплетя пальцы на коленяху, повесив голову, словно раздавленный отчаянием.

Ничуть не бывало. Он был весь сейчас как обнаженный клинок,холоден и стремителен, а унылая поза была всего лишь ножнами для смертоносного узораего мыслей, покрывающих этот клинок подобно тому, как узор из роз покрываетсабли дамасской стали, нежной красотою маскируя их беспощадность.

Нараян… Нет, нет. Зачем тогда ему было спасать Василия отдушителей? Если он был нанят магараджей охранять только Вареньку, как мог допустить, что ее похитили и обрекли страшной смерти на Башне Молчания?

И вдобавок Василий вспомнил, как погонщики ворвались в шатерВареньки, крича: «Их здесь нет!» — а в это время слышался удаляющийся топоткопыт, и это нисколько не тревожило убийц. Значит, они знали, что мэм-сагиббудет похищена. Это тоже вершилось с ведома магараджи — все, все с самогоначала делалось по его указке, теперь ясно.

И это его хвастовство силою и ловкостью своих пальцев, этинамеки, мол, и без когтистого вагхнака можно одолеть неприятеля — однимдвижением руки… Наверняка магараджа Такура мог бы помериться проворством инавыком с любым из своих погонщиков-тхагов.

Небось, когда черная Кали вопиет: «Я голодна!» — он тожеиногда поставляет ей жертв своими крошечными, пухлыми, почти детскими…железными пальцами!

Именно Варенька была ему нужна — именно ее смерть.

Смерть других европейцев — тоже, но они должны былисделаться всего лишь очередными жертвами священного платка-румаля, в то времякак Варенька…

И во всем виноват он, Василий. Если бы он не оттолкнул ее отсебя так безобразно грубо в ночном саду (после того, как ошалело, самозабвеннонабросился с поцелуями!), если бы не оскорбил, она не затеяла бы утром ссору смагараджею. Варенька во что бы то ни стало хотела снять с себя отвратительноеобвинение, обелить себя в глазах Василия — вот и забыла об опасности. Оскорбляямагараджу, она оскорбляла Кали, которой тот верно служил, — и кара не замедлиланастигнуть ее.

Нет, что-то тут не так. Ведь приключение со змеино-голубойрозою произошло еще до этой вспышки, до ссоры Вареньки с магараджей! Впрочем,откуда Василию знать, как складывались их отношения прежде!

Может быть, этот хитрец всего лишь лицемерно притворялсядругом европейской девушки, привечая ее в своем дворце со всей изысканностьювосточного гостеприимства — и в то же время готовя для нее казни одна другойужаснее. Сначала змеиный яд, потом Башня Молчания — какая теперь неведомая,страшная смерть уготована ей, исчезнувшей бесследно?!

Мгновенно" улетели из головы всякие предположения: мол,ее обратило в бегство и затоптало стадо взбесившихся слонов или тигр напал нанее, а потом обезьяны унесли и похоронили мертвое тело, как рассказывал один изтхагов. Нет. Это магараджа, опять магараджа настиг ее… Но почему Нараян нетрогается с места, не летит спасать ту, которую однажды вгорячах назвалЧандрой, что на санскрите значит — Лучезарная?

Ответ может быть один: Нараян знает, где она находится,знает, куда запрятал ее магараджа на сей раз, однако или смерть Чандре негрозит, или Нараяна больше не заботит ее судьба!

Но это невозможно! Этого не может быть! Ведь это — Варенька,ее жизнь, ее смерть, а значит, жизнь или смерть Василия.

Сцепив пальцы до боли, упираясь головой в колени так, чтоломило лоб, Василий пытался направить свою трепещущую, едва уловимую мысль —пытался направить ее, как лучник стрелу, по следу мыслей Нараяна, однако взеленой тени джунглей исчезали одна за другой его стрелы или падали в травупосреди поляны. Недолет. перелет… и снова мимо, мимо!

А может быть, он и не попадет в цель? Может быть, Нараяндействует по некоему закону, раз и навсегда утвержденному мудростью Брамы инеобходимому для соблюдения некой мировой гармонии, тайна которой сокрыта внеисповедимых помыслах индуса? Может статься, логика европейца и впрямь неспособна постигнуть логику восточного человека, который просто верит, что вовсем существующем заключается частица непостижимой сущности Брамы и все, что нипроисходит, является отражением его верховного могущества? Он — верит, аевропеец пытается понять, почему нужно верить. И впустую, впустую!