Ночь не будет длиться вечность, и от этого мне страшно. Я прижимаюсь к Лиаму, будто так смогу остаться с ним, а он зарывается лицом в мои волосы.

– Сейчас я не могу уйти, – шепчу я.

Хотела еще пошутить, мол, мои ботинки не высохли. Но тут Лиам укрыл нас одеялом и сжал меня в объятиях. Он целует меня так, будто это последний наш день вместе, будто завтра никогда не настанет. И все мысли из головы улетучиваются. Целые миры исчезают в эту секунду. По крайней мере для меня.

Лиам осторожен, рукой очень медленно скользит под моей рубашкой. Бережно касается, не сводя с меня глаз. И я благодарна ему за чуткость. Это не первый раз для меня, но первый раз с Лиамом, что, в сущности, одно и то же.

Лиам нависает надо мной, и я чувствую его желание. Его сильное горячее тело так близко… но он не торопит события и позволяет мне самой выбрать, как они будут развиваться. Я сама расстегиваю рубашку, сама устанавливаю границы и тотчас их нарушаю, захотев большего. Прикосновения становятся все откровеннее. Нас охватывает сильное желание, смывающее всякую робость и осторожность. Усиливающийся жар под кожей. Посмотрим, сколько мы продержимся.

Наконец одежда летит на пол. Дождь барабанит по крыше, стекает по окну, превращая мир за пределами хижины в размытую иллюзию. Есть только мы.

Дыхание Лиама сбилось. Я ложусь на спину, утягивая его за собой. И в этот миг чувства захлестнули нас с головой. Все ощущения концентрируются там, где он касается меня. Ладонями скользит по моим бедрам. Его губы на моей груди. Волосы мягко щекочут мой живот. Все, я сдаюсь. Не могу больше терпеть. За плечи я притягиваю Лиама к себе так, чтобы я могла целовать его, глядя в глаза. Так, чтобы чувствовать на себе его вес. Его сильные руки… и стройные бедра меж моих ног. Все, что обычно вызывает у него мурашки и заставляет смеяться, теперь порождает дрожь и стоны. Целую его в ухо, кусаю там, где шея переходит в плечо. Руками касаюсь его живота.

Сколько же в тебе рациональности, Лиам Салливан? Сколького тебя лишили, а ты все еще умеешь сдерживаться…

– Я приняла то снадобье, – шепчу ему на ухо. – Ничего не случится. Иди ко мне… ближе.

– Ты точно этого хочешь? – переспрашивает Лиам. Он возбужден, голос срывается, и я чувствую его желание. Дрожу от нетерпения, можно ли вожделеть сильнее?

– Нам некуда торопиться, – бормочет он, видя мои колебания. – У нас еще есть время.

Лжец! У нас слишком мало времени! Это пугает меня. И придает мужества. Я вытираю навернувшиеся на глаза слезы.

– Я хочу всего тебя.

– Я давно весь твой.

Оттолкнув Лиама от себя – получилось сильнее, чем хотелось, – опрокидываю его на спину. Глажу его грудь, целую в шею, и Лиам закидывает голову, расслабляясь, и закрывает глаза.

Я соскальзываю вниз по его телу и отдаюсь желаниям.

Позже, гораздо позже, чувствую, что вот-вот засну. Но я хочу продлить это теплое глубокое чувство счастья. Хочу вдыхать запах Лиама, слушать его спокойное дыхание. Лежу на груди Лиама, сдерживаясь, чтобы не разбудить его. Я не желаю засыпать, ведь никакой сон не сравнится с этим мгновением. Мне казалось, Лиам давно спит, но в кромешной тьме он неожиданно шепчет:

– Ты спишь, Майлин?

Долго думаю, что ответить.

Лиам поправляет прядь волос, прилипшую к моему лбу.

– Спи. Но я должен сказать тебе, что солгал. Снова. И мне жаль. Твоя падающая звезда, помнишь? Я выкрал ее у тебя.

Не надо было засыпать. Если бы я осталась бодрствовать… может, тогда ничего бы и не случилось.

Но сон настигает меня и уносит прочь. Мне грезится, будто я – из песка и разлетаюсь на тысячи мелких песчинок.

Рассыпаюсь в порыве ветра…

Не успела я открыть глаза, как меня сковало льдом паники. Я одна… Что-то не так! Запахи, звуки, даже воздух вокруг – все не то. Воняет химией, что-то прицеплено к моему пальцу и пищит, я едва могу дышать…

Резко сажусь, срываю с себя все, до чего могу дотянуться. Свет слепит глаза, и я щурюсь. Это не моя постель. Гладкие, ослепительно-белые простыни. По руке стекают красные капли, а рядом валяются инфузионная канюля и дыхательная маска – их я сбросила с себя. Возле кровати стоит угловатый аппарат с монитором, по которому ползут цветные линии. Устройство мерно пищит, и с каждым звуком я думаю: это кошмар. Кошмар. Кошмар. Кошмар. Кошмар.

Пришла медсестра. Молча ощупала меня, зажала тампоном крошечную ранку на сгибе локтя и заклеила пластырем. От медсестры пахнет дезинфицирующим средством и табаком, и она почему-то радуется, что я очнулась.

– Я… Я дома? – хриплю я, а сама только и думаю: «Нет-нет-нет. Прошу. Пожалуйста, нет».

– В Завре… в Ирландии? Килларни?

– Да, Майлин. Ты снова с нами. Почти четыре недели ты провела в коме, – сообщает медсестра. Она сжимает мою ледяную руку, будто начинает делать массаж.

– Мне… меня…

– Я немедленно позвоню твоей маме.

– Нет… меня сейчас вырвет.

К маминому приходу медсестра переодела меня в чистую сорочку, умыла и причесала. Сначала я маму даже не узнала. Нет, это не она… Не может такого быть! Посеревшее лицо, лучистые голубые глаза помутнели. А вот мама меня узнала сразу, что удивительно, если выгляжу я так же скверно, как себя чувствую. Бледная кожа, потрескавшиеся губы, впалые щеки. Хорошо хоть нос такой же кривой, а волосы рыжие, а то я не поверила бы, что лицо в зеркале – мое собственное. Сегодня ночью я была другим человеком. Хочу вернуть свою ночь и чувствую себя просто ужасно, ведь мама так рада, что наступило утро.

– Мэй, Мэй, – зовет меня она. И этого достаточно, чтобы из моих глаз хлынули слезы. Мы с мамой крепко обнимаемся, цепляемся друг за друга. Я задыхаюсь: душа рвется на части от осознания, что время, когда мамины объятия могли решить все проблемы, ушло. И никогда не вернется. Мама не может мне помочь.

– Все будет хорошо, – шепчет мама. – Ты очнулась. Ты очнулась!

Мама целует мои волосы, щеки, лицо, все отчаяннее, а я не могу вымолвить ни слова. Не верю… Очнулась? Разве я очнулась? Я снова лежу неподвижно в этой кровати, словно парализованная, в ногах тяжесть, руки ослабли, а все мышцы обессилели, будто кто-то выдернул штепсель из розетки.

– Детка, ты справилась. Это чудо! – И на мамино лицо постепенно возвращаются краски, или она просто раскраснелась от слез… – Как ты? Как себя чувствуешь?

– Что с Вики? – Первое, что я спросила у мамы. Эти слова невольно сорвались с губ. Меня утомляет даже простой разговор.

Нет, я не очнулась. Я заперта в кошмаре.

Мама на мгновение поджала губы.

– Мэй. Майлин. Ответь, пожалуйста. Как ты себя чувствуешь? Что болит? Тебе что-нибудь нужно?