– Оставайся, где ты сейчас, Ваше Величество. Наблюдай за резвящимися в небе ночными кошками. И попытайся хоть одним глазком увидеть Лунархию, хранящую Море Семи Жизней. Хотелось бы мне, пусть один разок, взглянуть на нее, но издали. Если повстречаешь Грейс – пожелай ей удачи. И сними с Натаниеля винкулас. А Лиам… Лиам. Я надеюсь, что вы не увидитесь, иначе что-нибудь обязательно пойдет не так. Ты была не права, Вики. Он все же пас саблерогов. И выпил твое вино. Оставайся, где ты сейчас, Ваше Величество. Этот мир не для тебя.

Мама привезла меня домой, но без Вики я не нахожу себе места. Стены моей комнаты пробуждают жажду странствий, навевают тоску, которую я не в силах объяснить, пусть и очень хотела бы. Мой дом, куда я так отчаянно рвалась, потерял всю свою прелесть. Мне хочется назад в Лиаскай, и я презираю себя за это. Лиаскай я не нужна. Она забрала меня, попробовала на зуб и грубо вышвырнула как мусор, потому что ничего не смогла со мной поделать. И по ней-то я скучаю? После всего, что она со мной сотворила? Но достаточно зайти в Интернет, чтобы увидеть все зло этого мира. Лиам был в чем-то прав, когда назвал Завременье – варварским. Лиаскай капризна и опасна, это верно, ее традиции жестоки. Но разве мой мир лучше? Среди новостей о знаменитостях, рекламы и прочего развлекательного контента иногда мелькают сообщения о войнах… Неужели тот, кто побывал в зоне военных действий, не согласился бы сменить Завременье на Лиаскай?

Наверное, у меня разновидность стокгольмского синдрома, который заставляет жертву влюбиться в преступника. А может, я просто очень скучаю по Лиаму. И будь он даже в аду, я все равно хотела бы туда, к нему.

Изо всех сил стараюсь, чтобы мама не замечала моих переживаний. Мы смотрим с ней Нетфликс, я постоянно забываю миску с гранолой в гостиной, как по сценарию отыгрываю свою старую жизнь ради маминого спокойствия.

Поздно вечером, когда мама уже заснула, я босиком прокралась в комнату Вики. Включив ее тусклый ночник в виде Микки-Мауса, сворачиваюсь клубком в кресле рядом с кроватью: здесь я всегда читала Вики вслух. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я, считая себя лихой и бесстрашной, с колотящимся сердцем захлопнула «Алису в Стране чудес». Я невольно нащупываю то место между обивкой и подлокотником, куда спрятала книгу. Но ее там нет. Где же она?

В комнате Вики книги не оказалось. Ищу ее у себя на полках, но все тщетно. И только я собралась пойти в гостиную, чтобы поискать там, как услышала шум из маминой спальни. Мама плачет? Я замираю у двери.

– …Ужасно, – бормочет мама. – Не знаю, на сколько меня еще хватит.

Она явно говорит по телефону. Стыдно подслушивать, но я не могу вернуться к себе в комнату. Мама может упомянуть Вики и выложить подруге то, о чем не говорит мне.

– Она постоянно рассказывает разные истории, Моника. Доктор говорит, мне нужно это просто принять, все обдумать. А мне больно слышать, что она себе напридумывала.

Пауза. Мама говорит не о Вики…

– Ладно бы только это! Она рассказывает, что Виктория – умирающая королева и только она, Майлин, может ее спасти. Но для этого ей нужно вернуться в тот мир. Что это, если не чувство вины и стремление к смерти?

Еще одна пауза. Сердце колотится так гулко, что мама услышала бы его стук даже через закрытую дверь, если бы отвлеклась от разговора. Стремление к смерти? Нет, мама. Я хочу вернуть свою жизнь!

– Мне говорят, мы должны записаться к психотерапевту. Порекомендовали специалиста. Я только надеюсь, что место скоро освободится…

Снова пауза. Я не дышу, в голове пустота.

– Моника, это волнует меня меньше всего. Моему ребенку нужна помощь, и плевать, сколько это будет стоить! Я сделаю все возможное. А что еще остается? Скажи мне! Я свою жизнь уже пустила под откос, Майлин – все, что у меня есть.

Выждав две недели, я сказала маме, что хочу вернуться к тренировкам в додзе. И две недели я складывала журавликов для сестры, одного за другим. Две недели я тиха и неразговорчива, но никто этого не заметил, ведь я всегда была молчуньей. Две недели я притворялась нормальной и здоровой, никаких галлюцинаций. Нельзя, чтобы мама влезла в долги ради оплаты сеансов психотерапевта, который убедит меня, что нет никакой Лиаскай, то есть нет там Лиама и моей сестры. Притворство – меньшее из зол. Значит, я все себе нафантазировала, чтобы справиться с шоком.

Я просто сошла с ума? Это звучит гораздо правдоподобнее… В период комы мой мозг был активен и я – как после очень реалистичного сна – навоображала себе целую историю. Я, конечно, так не думаю, но ведь сумасшедшие обычно не понимают, что они сумасшедшие. Главный ужас галлюцинаций в том, что ты в них не сомневаешься, считаешь их абсолютно реальными.

Выслушав просьбу, мама глядит на меня поверх своей чашки кофе. Ее рука слегка дрожит, я слышу короткое дребезжание, когда она ставит чашку на блюдце.

– Но зачем тебе туда возвращаться? Не понимаю.

– Я скучаю по синаю, – призналась я.

По моему мечу.

– По спорту.

Это борьба со слабостями. Я такая беспомощная… Ни на что не могу повлиять.

– Чувство вины – единственное, что меня останавливает, ведь я знаю, что ты этого не хочешь.

Мама долго смотрит на меня пустым взглядом. Потом вздыхает, несомненно, задаваясь вопросом, когда же дочь успела стать таким манипулятором.

– Хорошо. Но мы поедем вместе, и я останусь приглядывать за тобой. Идет?

– Звучит классно, спасибо!

Это правда классно, хотя я и понимаю, что мама не в силах меня защитить.

На следующий день мы отправляемся в Килларни. В город пришло лето, все окна украшены цветами, а маленькие сувенирные киоски, будто нанизанный на нитку бисер, окаймляют улицы, по которым неспешно прогуливаются туристы. Мама провожает меня в спортивную школу – до самой раздевалки, где мы обе машинально вглядываемся в пол, не осталось ли следов крови, ознаменовавших мое падение? Разумеется, нет.

Мама устраивается в маленьком баре с гудящим холодильником, а я, облачившись в кейкоги и взяв синай, иду к додзе. Шесть недель минуло с тех пор, как я пришла сюда, чтобы успокоиться после ссоры с мамой. Возможно, я просто заболела. Поверить в это проще всего. Значит, я не бывала в Лиаскай, не могла спасти сестру. И не встретила любовь всей своей жизни, чтобы тотчас же ее потерять. Нет и не было такого Лиама, который сейчас ищет меня, где только может, повсюду, в лесах, городах, по всей Лиаскай, где все не то, чем кажется.

Уже ни в чем не уверена, даже в собственных воспоминаниях. Наверное, после тысячи журавликов-оригами они разрушатся совсем и я столкнусь с голой правдой, скрытой за стенами, которые сама же возвела из снов, фантазий и мечтаний.

Я вхожу в додзе, кланяюсь залу и направляюсь к тренирующемуся кендока в черном кейкоги и в маске. Синай оттягивает мне руку, я не могу выполнить даже простейшие ката. Чтобы очистить сознание, опускаюсь на колени. Но что-то не дает мне сконцентрироваться. То и дело бросаю взгляды на другого кендока – он ловко кружится вокруг своего меча, будто танцует с женщиной, которую равно любит и опасается. Он смотрит на меня, не останавливая своего танца. Черная маска скрывает его лицо, но я ловлю секунду, когда наши взгляды пересекаются.