Макс заскрежетал зубами. И принялся перенабирать номер. Она откликнулась через полчаса, когда на телефоне обозначился тридцатый его звонок.

– Ты отошел? – спросила Эмма. – Ты снова адекватен?

– Вполне, – заверил ее Максим.

– Что, тебе плохо, тошно, тоскливо? Так вот мне ничуть не лучше. Где твоя хваленая выдержка и хорошее воспитание? Чего ты на меня зверишься? Я в чем-то виновата?

– Прости.

– Проехали.

– Ты звонила.

– Да, я звонила. Сегодня я имела счастье общаться со следователем. Знаешь, что его интересовало?

– Что?

Были ли Гоша и Лика любовниками!

– Забавно.

– Забавно?! Ты находишь?

– А что я должен сказать? – вспылил Макс.

– Ничего. Тебе ничего не надо говорить. Тебе нужно подумать. А я уже тебе сказала все, что хотела. Пока.

– Погоди!

– Что?

– Они серьезно думают, что моя жена и твой муж были любовниками?

– Так у кого проблемы со слухом, Макс?

Эмма отключилась. Забавно, подумал Макс, забавно.

Через три дня они добрались до Ставрополя. Из аула их забрали старые приятели-камазисты Василий и Савелий, прибывшие с очередным грузом для нувориша. После теплого прощания и множества благодарственных слов своей спасительнице московские гости загрузились в знакомую кабину. Савелий был как раз родом из славного областного центра и имел там связи. Его родная сестренка была замужем за начальником районного отдела полиции, что означало возможность получения относительно подходящих документов для дальнейшего передвижения по матушке России. Благодаря высокому покровительству милицейского чина, им были выданы справки, в которых говорилось, что паспорта гражданина Кирсанова и гражданки Тишиной безвозвратно утеряны. Эти справки позволяли спокойненько погрузиться в поезд и колыхаться до самой Москвы.

Пропитание им в дорогу собрала сердобольная сестренка Савелия, получилась приличная сумка: отварная курочка, яички и картошка, литровая банка с маринованными огурчиками, буханка хлеба, минеральная вода и яблочный пирог. Можно было не бояться умереть голодной смертью. Билеты купил Василий, а Сева дал пятихатку на такси от вокзала. Лика прослезилась, ничуть не смущаясь, осыпая их словами благодарности. Кирсанов держался мужественно, как и подобает настоящему мужчине, но даже и у него в носу свербело. Раньше как-то не приходилось ему бывать в отчаянных положениях и испытывать на себе бескорыстную человеческую помощь, и он уже давал себе обещания озолотить благодетелей.

И вот поезд тронулся и повез их к родным и близким. Кирсанов нервничал. Из Ставрополя он дозвонился до Стаса, Татьяны не было дома, а матери он звонить не рискнул. Стас просто лишился дара речи, услышав голос друга. И когда они смогли прекратить бормотать «да как же», «да вот, знаешь» и прочую ерунду, Стас заявил, что они с Ликой официально считаются без вести пропавшими, пока в реке не выловят тела. Кирсанов не понял, в какой реке их тела должны были выловить. И Стас пояснил, что недалеко от отеля, на берегу горной реки были обнаружены их куртки и Ликина перчатка, поэтому основной версией стало то, что они отправились гулять, поскользнулись и утонули. Бред, конечно, но других версий ни у кого не возникло, когда наутро их не оказалось в номере. На вещи наткнулись менты, когда прочесывали округу, и сделали вывод, что голубков потянуло на романтику – пошли к реке посреди ночи или на заре, да там и остались. Это был не первый случай в тех местах, когда гибли беспечные люди, полагая плевым делом справиться с горной речкой.

Это было неожиданно. Выходило, что в тот момент, когда они с Ликой надеялись на скорое освобождение из плена, их записали в покойники. Значит, тот, кто выманил их из отеля и продал Саиду, зачем-то инсценировал их гибель на реке? Так значит, не было никакого требования о выкупе!!! Выходит, черкешенка наврала об отказе платить?! Или не наврала, и Саид действительно посылал парламентеров с требованием денег?

– Слушай, – спросил он Стаса, – а ты видел мужа Лики?

– Ну да, был там, шарахался по отелю чернее тучи. Знаешь, чумной какой-то мужик. Но я с ним не разговаривал, – поделился Стас. – Да он в «Домбае» остановился. А в «Вершины» за вещами Лики заходил. Но мы, конечно, пронаблюдали его передвижения.

– А он не пытался с вами побеседовать?

– Нет. А зачем?

Действительно, зачем? Подумаешь, жена гуляла с каким-то чуваком посреди ночи по берегу реки, что тут такого? И, в общем-то, не удивительно, что муж был чумной. Мало того, что друг и начальник погиб, так еще и жена утонула. Нормально открыли лыжный сезон! А если ему успели донести о ее шашнях с ним, с Кирсановым, то ясно, что было на душе у мужика, где тут не бродить насупленным. В какой-то момент Кирсанов его даже пожалел, хотя доселе без раздражения думать о нем не мог.

Кирсанов велел Стасу подготовить Таньку к тому, что он жив, но вдаваться в подробности, где все это время пропадал, не стал. Сказал сурово, что расскажет все по приезду, потому что это долгая история и не телефонный разговор.

Больше всего ему было интересно, знал Максим о том, что его жена не погибла, а находилась в плену? Если ему сообщили, то должен был бы проверить информацию. Кирсанов на секунду представил, как ему говорят, что его жена не погибла, а находится в плену. Наплевал ли бы он на такое заявление? Плен не смерть, есть надежда увидеть ее живой! Нет, не наплевал бы, стал вести переговоры.

«А если бы знал, что она загуляла?» – спросил противный голосишко в его голове. И Кирсанов решил, что все равно бы стал ее спасать, жена же все-таки.

Что же Максим? Неужели черкешенка сказала правду, и Макс так обиделся на Лику за неверность, что оставил гнить ее рабстве? Кто его знает. Кирсанов не знал к чему склониться в своих размышлениях, но чувствовал, что это весьма важный момент.

«С другой стороны, – увещевал он себя, какая разница: знал или не знал». Они с Ликой спаслись. И, увы, не ему решать, как встретятся муж и жена. Муж, который не стал спасать жену из плена. И жена, которая наставила ему рога в состоянии аффекта.

Черт, зря он подумал об этом, о том, что она спала с ним из-за страха перед смертью. Эта подлая мысль отравляла ему существование! Но спросить у Лики напрямую, почему она ему отдалась, у Кирсанова язык не поворачивался.

«А, будь, что будет! – наконец решил он. – Решать Лике, как дальше жить».

Лика же несколько раз порывалась позвонить мужу, она боялась, что он скажет Ванечке, что мама погибла. Но Кирсанов не позволил. Он был категоричен в этом вопросе, уперся – нельзя и все тут, потому что был уверен, что ее враг находится совсем близко от ее семьи. Муж радости сдержать не сможет, поделится с кем-то из друзей, и она, вполне возможно, до Москвы не доедет.

Лика не знала, на что решиться, позвонить или не позвонить. Конечно, все это было похоже на перестраховку, но, в конце концов, можно и потерпеть пару суток, больше мучилась. А то вдруг он прав?! Вдруг и вправду убийца вхож в круг близких людей, вдруг он снова предпримет попытку убить ее? Рисковать жизнью, когда она вот-вот сможет вернуться домой, точно не хотелось. И Лика решила, что послушается Дениса и звонить не станет.