— Как угодно, — кротко склонил голову ГурийСамсонович, но, прежде чем сесть, сказал: — Умоляю, владыко, не злоупотребляйтевашим пастырским словом! Оно много весит, но и ответственность за него великая.

Выход такого свидетеля означал настоящую,изумительнейшую сенсацию, и один из рисовальщиков от усердия даже сполз состола на пол и потихоньку подобрался поближе, чтобы ухватить торжественную ивеличавую позу епископа, когда тот произносил слова присяги.

Митрофаний не стал обращаться к присяжным, асразу повернулся к защитнику, словно признавая его ключевой фигурой всей этойожесточенной юридической баталии.

— Вы сказали про ответственность, — ясно игромко начал преосвященный. — И сказали истинную правду. На каждом, кто говоритперед судом человеческим, лежит большая ответственность. Но несравненно большаяответственность лежит на нас перед Судом грядущим. Вот об этом-то вы, кажется,и запамятовали.

Гурий Самсонович смиренно опустил голову, какбы не смея противоречить столь почтенному оппоненту, однако же оставаясь присвоем мнении.

— А ведь вы талантливый человек, изощренногоума, — с укоризной продолжил Митрофаний. — Что же эквилибристикой заниматься?Купец с сыном, трое бедных зытяков, художник, две девушки, полицейский, да икавказец этот — вон сколько душ загублено. И все как нарочно связаны сБубенцовым. Вы ведь не станете отрицать этого? У нас в Заволжье всё было тихо имирно. Потом появился этот человек, и словно кто сглазил наш благословенныйкрай. Начались убийства, взаимные подозрения, ненависть, подлость,доносительство, шатание в семьях, страх. Я сейчас скажу то, что многимвольнодумцам и безбожникам покажется суеверием и отсталостью, но это чистаяправда. Вокруг нас и среди нас бродят люди, носящие в душе Зло. Их много, этихлюдей, и выглядят они точно так же, как все остальные. Поэтому мы не страшимсяих, доверчиво открываем им сердца и объятья. — Здесь преосвященный выразительнообвел взглядом галерею, на которой сидели наши заволжские дамы. — А распознаёммы злоносцев, только когда им зачем-то, из каких-то собственных надобностей,приходит на ум уязвить или уничтожить нас. И тогда мы воем и горюем, но спастинас уже трудно, потому что у злых сих делателей стальные зубы, железные когти исердце их высечено из камня.

Владыка был похож сейчас на ветхозаветногопророка, а голос его гремел так, словно Митрофаний вел эскадрон в атаку наанглийских гусар в балаклавской Долине Смерти.

— Знаете, что за напасть обрушилась на нашугубернию? К нам пришло Зло. И мы, живущие здесь, все почувствовали это — ктораньше, кто позже. Ваш подзащитный не просто злой человек — он слуга Зла. Всяего жизнь, всё его поведение тому свидетельство. И опасный слуга, потому чтоумен, хитер, изворотлив, смел и красив. Да-да, красив. Лукавый вооружил егомедоточивым языком, обволакивающим голосом, властью подавлять слабых и многимииными дарами.

Тут Бубенцов отмочил штуку: выставил в спинувладыке рожки и высунул язык. Кто-то фыркнул, но на большинство присутствующихвыходка произвела крайне неприятное впечатление.

— Посмотрим на те его дела, которых даже выоспаривать не станете, продолжил епископ, по-прежнему обращаясь только кадвокату. — Вы говорили, что отца и сына Вонифатьевых убил не он, а егоприслужник. Допустим только допустим, — что это так. Из одного страшногопреступления Бубенцов сотворил другое, еще худшее: он возвел напраслину нацелый народ, поднял волну ненависти и нетерпимости, устроил позорную и гнуснуюохоту на инаковерцев. А как он поступил с Наиной Телиановой? Он совратил этубарышню, разрушил ее жизнь и надругался над ее пусть грешным, но искреннимчувством. Да и совратил-то он ее не по любви и даже не по страсти, а изминутной прихоти или, того хуже, из корысти. Вольно или невольно Бубенцовтолкнул Наину Телианову на омерзительнейшие поступки и на прямое соучастиечудовищному убийству. А после погубил ее. Да-да, в любом случае это он погубили Наину Георгиевну, и ее горничную, и художника.

Этого Ломейко стерпеть уже не мог, посколькувидел, какое действие речь владыки производит на присяжных.

— Но позвольте! — вскричал адвокат,поднимаясь. — Вы это говорите в фигуральном смысле, а закон фигур речи непризнает! Господин председательствующий, это совершеннейшее нарушение процедурыи правил! Я протестую!

— Можно и не в фигуральном, — гораздо тишепроговорил Митрофаний. Что там у вас были за доводы, которыми вы пробуетеопровергнуть обвинение? У тщедушного Бубенцова не хватило бы сил проломитьгрудь Поджио тяжелой треногой от фотографического аппарата? Вы, кажется,употребили слова «сатанинская сила»?

Очень уместное выражение. Ибо и я думаю осатанинской силе, когда вижу, сколько злой энергии и дьявольской неутомимостипроявил господин Бубенцов за время своей кипучей деятельности в нашей губернии.Да, он субтилен и тощ, но люди такого склада, как известно, обладают особымзапасом нервической энергии. В исступлении или ярости они способны проявлятьчудеса силы, что подтверждает и медицинская наука. Да вот, что далеко ходить, —владыка сделал вид, что ему только сейчас пришел на ум удачный пример. — Высами в прошлом году на процессе по делу мещанки Барановой замечательно этоописали. Ваша подзащитная, семнадцатилетняя швея, удавила голыми руками своегомучителя и еще сгоряча дотащила шестипудовую тушу до пруда. Я читал в газетахвашу речь, обеспечившую Барановой нестрогий приговор. Помните, как вы толковалипро «нервическое исступление»?

Это был удар сокрушительной силы, и болеевсего из-за того, что обрушился на Гурия Самсоновича совершенно внезапно. Ктобы мог ожидать от провинциального архиерея такой осведомленности?

А владыка уже вел дальше:

— Раз вы изучали материалы дела, то вамизвестно, что кто-то пытался убить монахиню Пелагию Лисицыну после того, какона раскрыла проказы Наины Телиановой с белыми бульдогами. Среди вещественныхдоказательств имеется мешок с веревкой, орудия несостоявшегося убийства.Бубенцов при разоблачении Телиановой присутствовал, но Мурада Джураева там небыло. Если Джураев — единственный преступник, то откуда же он узнал, что сестраПелагия опасна?

Адвокат бросил вопросительный взгляд наВладимира Львовича — тот лишь пожал плечами.

— И еще… — Митрофаний сделал паузу, даваяпонять, что сейчас скажет самое главное. — Скажите, господин защитник, в когобыла влюблена Телианова — в Мурада Джураева или все-таки в Бубенцова?

До публики смысл вопроса дошел не сразу, носообразительный Гурий Самсонович побледнел и дернул себя за бороду.