десяти часов утра. Я не раздевалась, он разделся; я села на диван, он – на ковер, который был постлан на полу у моих ног, и просил, чтобы я с ним осталась жить хотя бы на одну-две недели. Я ответила, что это невозможно, так как я его не люблю».

Через много лет после смерти поэта Полонская, которая была замужем за очень талантливым актером Михаилом Михайловичем Яншиным – его ждала всесоюзная слава – расскажет:

«Я была беременна от Маяковского. Делала аборт, на меня это очень подействовало психически, так как я устала от лжи и двойной жизни. Меня навещал в больнице Яншин. Опять приходилось лгать. Было мучительно. После операции, которая прошла не совсем благополучно, у меня появилась страшная апатия к жизни вообще и, главное, какое-то отвращение к физическим отношениям.

Владимир Владимирович с этим никак не мог примириться. Его очень мучило мое физическое равнодушие. На этой почве возникало много ссор, тяжелых, мучительных, глупых. Я считаю, что я и наши взаимоотношения являлись для него как бы соломинкою, за которую он хотел ухватиться».

Поэты, возможно, самый ранимый род людей. То, что со стороны кажется малозначительным, для них трагедия вселенских масштабов. Хотя депрессия как таковая свидетельствует о том, что организм человека не способен адекватно реагировать на обстоятельства жизни, это болезненная реакция.

Маяковский часто влюблялся, но была одна женщина, которую он безумно любил и которая стала его музой. Это Лиля Брик, одна из самых ярких женщин той эпохи.

«Маяковский, – вспоминала Вероника Полонская, – рассказывал мне, что очень любил Лилю Юрьевну Брик. Два раза хотел стреляться из-за нее, один раз он выстрелил себе в сердце, но была осечка».

Сама Лиля потом поведала:

«Рано утром меня разбудил телефонный звонок. Глухой, тихий голос Маяковского: “Я стреляюсь. Прощай, Лилик”. Я крикнула: “Подожди меня!” – что-то накинула поверх халата, скатилась с лестницы, умоляла, гнала, била извозчика кулаками в спину.

В его комнате на столе лежал пистолет. Он сказал: “Стрелялся, осечка, второй раз не решился, ждал тебя”. Маяковский вынул обойму из пистолета и оставил только один патрон в стволе. Зная его, я убеждена, что он доверился судьбе, думал – если не судьба, опять будет осечка и он поживет еще.

Мысль о самоубийстве была хронической болезнью Маяковского, и, как каждая хроническая болезнь, она обострялась при неблагоприятных условиях…»

В тот день, когда он покончил с собой, Лиля Брик была далеко.

Она писала сестре: «Если бы я была в Москве, Володя был бы жив… Я проклинаю нашу поездку».

Через несколько лет после его смерти Лиля отправила письмо Сталину. Она жаловалась на то, что Маяковский несправедливо забыт. Ее послание произвело впечатление на вождя.

Сталин написал на письме: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти – преступление…»

Велел Николаю Ивановичу Ежову: «Сделайте, пожалуйста, все, что упущено нами».

Будущий нарком внутренних дел и генеральный комиссар государственной безопасности Ежов служил тогда членом оргбюро и секретарем ЦК.

Он принял Лилю Брик незамедлительно:

– Почему вы раньше не писали в ЦК? Я Маяковского люблю.

Сталин попросил заняться этим делом Ежова, потому что знал: исполняя его поручение, тот сделает все мыслимое и немыслимое. Николай Иванович не подвел: принял все необходимые решения о почитании Маяковского…

Но Лилю Брик многие не любили. Позже представился повод выразить эту нелюбовь.

9 января 1959 года к Суслову обратилась старшая сестра Маяковского Людмила Владимировна:

«Глубокоуважаемый Михаил Андреевич!

Недавно вышел 65-й том “Литературного наследства”, посвященный В. Маяковскому. Сборник оказался еще более вредным, чем я предполагала. Особенно возмутило меня и очень многих других людей опубликование писем брата к Л. Брик. Письма эти оказались сугубо личными – интимными, в которых почти нет литературных и общественных сведений, а предисловие фальшиво и нескромно. Автор предисловия Л. Ю. Брик…

Брат мой, человек совершенно другой среды, другого воспитания, другой жизни, попал в чужую среду, которая кроме боли и несчастья ничего не дала ни ему, ни нашей семье. Загубили хорошего, талантливого человека, а теперь продолжают чернить его честное имя борца за коммунизм.

ЦК партии не раз ограждал поэта Маяковского от травли и нападок, и я надеюсь и сейчас на его защиту».

20 января к Суслову обратился и писатель Федор Панферов:

«Дорогой Михаил Андреевич!

Я этими днями прочитал огромный (50 печ. листов) том, называемый “Новое о Маяковском”, изданный Академией наук СССР.

Что же в этом томе “нового”?

Перлом всего являются неизвестно зачем опубликованные письма Маяковского к Лиле Брик. Это весьма слащавые, сентиментальные, сугубо интимные штучки, под которыми Маяковский подписывался так: “Щенок”. Предпосылкой к этим письмам является “предисловие” самой Лили Брик, в котором она во всеуслышание утверждает, что “с Владимиром Владимировичем Маяковским мы прожили 15 лет”.

Всю эту галиматью состряпали такие молодчики, как Катанян, Пицкель, Розенблюм, Февральский, под редакцией Виноградова, Зильберштейна, Макашина и Храпченко… Видимо, правильно народ утверждает, что порой и на крупное здоровое тело лепятся паразиты. В данном случае паразиты налепились на образ Владимира Маяковского… и удивительно, что это делается под маркой Академии наук СССР».

Суслов велел разобраться своим подчиненным:

«Тт. Поликарпову, Ильичеву.

Прошу рассмотреть письма Л. Маяковской и Ф. Панферова, ознакомиться с изданием Академии наук СССР о Маяковском и внести соответствующие предложения».

Министр культуры СССР Михайлов присоединился к жалобщикам. Бывший комсомольский секретарь сигнализировал Суслову:

«Министерство культуры СССР просит рассмотреть вопрос об ответственности редакционной коллегии “Литературного наследства” (издание Академии наук СССР) за неудовлетворительную подготовку к выпуску тома “Новое о Маяковском”.

Большая часть книги состоит из писем В. Маяковского к Л. Брик, которые не представляют никакой ценности для исследования творчества поэта и удовлетворяют лишь любопытство обывательски настроенных читателей, поскольку эти письма приоткрывают завесу интимных отношений.

Игнорируя элементарные принципы советской печати, редколлегия “Литературного наследства” опубликовала предпосланную письмам В. Маяковского заметку Л. Брик, написанную в развязном тоне, граничащем с циничной откровенностью.

Неудивительно, что выход в свет книги “Новое о Маяковском” вызвал возмущение в среде советской интеллигенции. Министерство культуры СССР считает, что безответственность, проявленная в издании книги о Маяковском, не может оставаться безнаказанной».

Суслову пожаловался и главный редактор Издательства восточной литературы Дмитрий Ефимович Михневич:

«В томе напечатано много писем Маяковского к Л. Ю. Брик – женщине, с которой он был связан многолетними сложными отношениями. Редакция тома из не вполне понятных соображений предпослала этой обширной публикации предисловие самой Л. Брик, которая самодовольно объявляет, что она много лет с общего согласия была одновременно женой Маяковского и О. Брика.

Прочитав эти письма, видишь, что Маяковский был нравственно чистым человеком, но все-таки нахальное предисловие Л. Брик бросает на него тень; и хотя уже из самого этого предисловия