Пленум МГК провели 27 июня. Причем участники пленума так и не узнали, что крамольного сказал Егорычев. Сама его речь стала секретом на долгие десятилетия.

На пленум пришел Суслов. За полчаса до начала он позвонил в горком, попросил встретить. Его проводили в комнату президиума, где секретари и члены бюро МГК пили чай с бутербродами. Михаилу Андреевичу предстояло своим авторитетом освятить кадровые перемены. Он говорил без бумажки, не очень гладко. Прежде всего успокоил московских руководителей:

– Московская партийная организация всегда являлась, является и будет являться первой опорой и основной опорой Центрального Комитета… Поэтому мы решили пойти на жертву для себя, ЦК. Нам, конечно, кандидатура, которую мы выдвигаем, крайне необходима и там, где сейчас находится. Но, учитывая все значение московской организации, мы пошли на то, чтобы удовлетворить просьбу и в отношении конкретной кандидатуры, и рекомендуем первым секретарем товарища Гришина Виктора Васильевича.

Виктор Васильевич был старше Егорычева, искушеннее и потому занимал эту должность восемнадцать с половиной лет.

«Он не сидел, – таким его запомнил один известный литературовед, – а торжественно и величественно восседал, как некое парт-божество. К нему бесшумно подходили люди с бумагами. Он говорил, кивал, подписывал, и каждое движение, жест, подпись означали бесповоротное решение чьих-то судеб… Гришин говорил очень тихо – знал, что его услышат, внимание гарантировано, никто не перебьет, не возразит».

Его бывший помощник Евгений Сергеевич Аверин, в прошлом редактор «Московского комсомольца», рассказывал мне, что Гришин свои обязанности исполнял неукоснительно. Например, не уходил в отпуск, не убедившись в том, что на овощных базах заложен достаточный запас на зиму. Потом, правда, запасы благополучно сгнивали.

Глава правительства России Геннадий Иванович Воронов рассказывал, как ему звонил Гришин:

– Пишу записку в Политбюро и буду настаивать на ее обсуждении. Москвичи не понимают, почему нет мяса?

Но Политбюро и в полном составе не могло обеспечить мясом столицу. Не получалось в экономике, усердствовали в идеологии. Гришин задался целью ничем не огорчать Генерального секретаря и обещал превратить столицу в образцовый коммунистический город. Под этим лозунгом московский партийный аппарат был выведен из зоны критики. Даже сотрудникам ЦК рекомендовали не звонить напрямую в московские райкомы, поскольку ими руководил член Политбюро. Когда в горкоме узнавали, что какая-то газета готовит критический материал о столице – пусть даже по самому мелкому поводу, главному редактору звонил Гришин, и статья в свет не выходила. Городские партийные чиновники чаще были жестче цековских – демонстрировали бдительность и неустанно выискивали всяческую крамолу.

Когда Гришина перевели в Московский горком, открылась вакансия руководителя профсоюзов и появилась удобная возможность решить судьбу члена Политбюро и секретаря ЦК Александра Николаевича Шелепина.

Этого человека в пору его расцвета и стремительной карьеры за глаза называли «железным Шуриком», с намеком на «железного Феликса». Шелепин вошел в историю как человек, организовавший осенью 1964 года свержение Хрущева. Когда Никиту Сергеевича сняли со всех постов и отправили на пенсию, многие именно Шелепина считали самым реальным кандидатом на пост руководителя партии и государства. В комсомольские годы он вырастил целое поколение руководителей областного и республиканского уровня. Они стали секретарями обкомов, заместителями министров. В каждой области были выходцы из комсомола, уважительно относившиеся к Шелепину. «Комсомолята» с гордостью произносили: вот у нас растет «железный Шурик», он и сменит Брежнева…

Леонид Ильич был внешне доброжелателен, но постепенно разогнал комсомольскую команду.

Сменил министра внутренних дел Вадима Степановича Тикунова, поскольку он прежде был заместителем Шелепина в КГБ. Брежнев поставил во главе МВД своего давнего приятеля по Молдавии Николая Анисимовича Щелокова.

Перестал быть генеральным директором ТАСС Дмитрий Петрович Горюнов, бывший главный редактор «Комсомольской правды». Горюнов встречался с компанией бывших комсомольских работников. Доброхоты советовали встречаться пореже. Горюнов не прислушался – и поехал послом в Кению.

Агентством печати «Новости» руководил еще один бывший член бюро ЦК ВЛКСМ и главный редактор «Комсомольской правды» военных лет Борис Сергеевич Бурков. Он тоже считался близким к Шелепину человеком, поэтому его убрали из АПН. Человек тридцать-сорок из окружения Шелепина разослали кого куда, большей частью послами в малозначимые, но далекие государства.

Позиции Шелепина сильно ослабли, когда его друг и соратник Владимир Семичастный в мае 1967 года потерял пост председателя КГБ. Политическая карьера Семичастного закончилась, когда ему было всего 43 года. Другие в этом возрасте еще стоят у подножия Олимпа и зачарованно смотрят вверх. Он не верил, что все кончено и назад возврата нет. Но его услали в Киев заместителем председателя украинского Совета министров, и путь в Москву ему был закрыт.

И после этого Брежнев перевел Шелепина из ЦК в профсоюзы.

Александр Николаевич, ни о чем не подозревавший, приехал на очередное заседание Политбюро. Его зазвал к себе Брежнев. В кремлевском кабинете генсека уже сидел Суслов. Леонид Ильич предпочел вести такой сложный разговор с Шелепиным не в одиночку, а опираясь на авторитет главного идеолога партии.

– Знаешь, надо нам укрепить профсоюзы, – сказал Брежнев. – Есть предложение освободить тебя от обязанностей секретаря ЦК и направить на работу в ВЦСПС председателем. Как ты смотришь?

Шелепин ответил, что никогда себе работы не выбирал и ни от какой не отказывался. Иной ответ и не предполагался. Все вместе перешли в соседнюю комнату, где уже собрались члены Политбюро. Брежнев сказал, что они с Сусловым рекомендуют перевести Шелепина в ВЦСПС. 26 сентября 1967 года Пленум ЦК КПСС освободил от обязанностей секретаря ЦК Александра Николаевича Шелепина, полководца без армии.

Главный редактор газеты «Труд» – профсоюзной газеты – Александр Михайлович Субботин вспоминал:

«Шелепин был человеком амбициозным. Конечно, став председателем ВЦСПС, он утратил значительную часть своего политического влияния, но все еще оставался членом Политбюро. Однако и Шелепин был далеко не всесилен.

Министр гражданской авиации Борис Бугаев разгневался по поводу одного из наших выступлений – о беспорядках в “Аэрофлоте”. При очередной встрече Шелепин сказал мне о звонке Бугаева. Я объяснил ситуацию. Не произнеся ни слова, он написал своим размашистым почерком: “Зачем тебе лезть на рожон?” И протянул листок мне. Затем забрал его, разорвал и бросил в корзину… Даже член Политбюро в своем кабинете не рисковал вслух затрагивать и не бог весть какие темы.

Вернувшись из Швеции, я вписал в текст о Стокгольме фразу, что “здесь легко и свободно дышится”. Шелепин с коротким комментарием, что, мол, шутку оценил, этот кусок из статьи выкинул».

А в 1975 году Брежнев вывел его из Политбюро и убрал из ВЦСПС. Отправлять Шелепина на пенсию было рано. Ему подыскали унизительно маленькую должность заместителя председателя комитета по профессионально-техническому образованию, который ведал в основном производственно-техническими училищами.

Когда Суслов пригласил его и сказал, что ему предлагается такая