грубо сжимая ее, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу, стиснув зубы и оскалившись. — Я лично приду за каждым членом твоей гребаной семьи, если ты это сделаешь. Твоей матерью. Твоей бабушкой. И за ее гребаной матерью, если она жива. Мы поняли друг друга, приятель?

— Клянусь, чувак. Я не буду тебя обманывать. — Он яростно трясет головой, когда Энцо отступает на пару футов. — Они больны. То, что они сделали, то, что они делают — это плохо. Я не хотел в этом участвовать. И никогда не хотел. Дети. Клуб. Ничего из этого.

— Какой клуб? — Я делаю вид, что мы еще не слышали об этом.

Его глаза расширяются, губа кровоточит от удара, который Энцо нанес ему ранее.

— Говори! — кричу я, мой удар вылетает и попадает ему прямо в челюсть. — Тебе лучше не пропускать ни одной гребаной детали.

Ему требуется минута, чтобы перевести дух, и он бормочет от боли, прежде чем снова открыть рот.

— Они забирали детей и женщин для своего больного секс-клуба.

Моя рука непроизвольно сжимается в кулак, а мышцы напрягаются. Каждый раз, когда я слышу об этом месте, это сводит меня с ума.

— Клянусь, я не знаю, где он находится. Эту информацию знают только члены клуба с золотой карточкой и пикой на ней. На ней есть номер телефона. Они звонят по нему, и кто-то приходит за ними и завязывает им глаза. Если кто-то заговорит об этом, его автоматически убьют. Я слышал об одном парне, которого убили и бросили в реку, когда он рассказал своему приятелю об этом месте.

Энцо бросается к парню, достает из кобуры девятимиллиметровый пистолет и направляет его в висок мужчины.

— Что еще?

— Пожалуйста, не стреляйте в меня! — плачет он. — Я расскажу тебе все, хорошо?

Энцо отступает на шаг.

— У них есть адвокат. Джо-Джоуи Руссо, — заикается он. — Он знает, где это. Он член клуба. Он знает все. Я тебе говорю. Найдешь его — найдешь все ответы.

То же самое Джоэлль сказала и Энцо. Но мы нигде не можем найти этого ублюдка.

— Ты сказал, что знаешь, где они держат детей. Выкладывай.

Нам нужно найти этих детей и женщин. Найти мальчика Джоэлль. Нам нужно спасти их всех. То, что мы не смогли сделать для собственного брата или наших родителей.

— В центре города есть двухэтажное здание, где у Джоуи офис. Все здание принадлежит ему. Дети и женщины находятся в подвале, их держат в клетках. Оно звуконепроницаемое. Бетонные стены и крыша. — Он быстро выдыхает. — Есть дверь, ведущая в подвал из вестибюля здания, но есть и дверь в подвал на углу в парковочном комплексе.

— Ты знал все это и никогда не сообщал? Даже анонимно? — Отвращение поселяется в моем нутре, когда мое лицо превращается в оскал.

— Ты должен понять, я не хотел, чтобы это сказалось на мне. Они бы убили моих детей. Фаро и его братья убьют любого, кто встанет на их пути. Этот клуб приносит им много денег.

— Кто им владеет? — рявкнул я.

Это точно не на имя Бьянки, потому что мы бы нашли что-нибудь, зарегистрированное на них, кроме законных предприятий, которые мы уничтожили.

— Я не знаю. Правда, не знаю. Я предполагаю, что Джоуи, но не могу быть уверен.

Энцо всаживает пистолет ему между глаз, и мужчина с криком вскрикивает.

— Черт. Могу я просто позвонить своим детям и сказать им, что я их люблю? Пожалуйста? Дайте мне попрощаться.

Слезы капают из его глаз, и в кои-то веки мне его жаль.

Энцо смотрит на меня. Мы оба погружены в прошлое. Я знаю, что он думает о том же, о чем и я: о том, что мы так и не попрощались ни с отцом, ни с матерью. Как их отнял у нас безжалостный убийца. Как наш брат, так и не смог вырасти.

Но мы можем быть лучше. Мы можем не избавить его от жизни, но мы можем дать ему то, чего не было у нас. Я киваю Энцо, и он делает ответный жест.

— Где твой телефон? — спрашиваю я.

— В левом кармане.

Я тянусь внутрь, чтобы достать его.

— У меня есть номер моей жены в графе «Милая», — фыркает он, плача еще сильнее.

Мобильник требует отпечатка пальца, поэтому я прикладываю экран к указательному пальцу его правой руки сзади, и телефон разблокируется.

Я набираю ее номер, включив громкую связь. После трех звонков она берет трубку.

— Привет, Энтони, — говорит она с усталостью, когда на заднем плане раздаются крики детей. — Я готовлю ужин. Ты будешь дома, чтобы поесть?

— Я… не думаю. Не сегодня. У меня слишком много дел. Мне жаль. — Его голос срывается в тихий всхлип, когда он делает паузу, втягивая слезу.

— Что случилось? У тебя странный голос.

— Нет, все хорошо. — Он усмехается. — Просто соскучился по тебе. Вот и все.

— Хорошо? — Ее ответ выражает скептицизм. — Я тоже скучаю по тебе. Ты точно в порядке? Мне нужно кого-нибудь побить?

— Нет, детка. Я в порядке. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, Энт. Возвращайся домой поскорее.

— Я постараюсь, детка. Могу я передать привет детям?

— Да. Конечно. Джорджия! Руно! Уберите свои задницы с чертова дивана! — кричит она. — Вы что, с ума сошли, так прыгать? Вы пытаетесь сломать себе шею?

Он смеется, слезы текут по его лицу.

— Твои дети сводят меня с ума, Энт.

— Почему они должны быть моими детьми, если они так себя ведут? — смеется он.

Черт возьми. Я не должен был позволять ему звонить им. Убить человека, когда слышишь голоса его семьи — это пытка. Но я знаю, что должен был дать ему это за то, что он дал нам.

— Папа! Привет! Я скучаю по тебе. — В трубке раздается задорный голос маленькой девочки.

— Привет, принцесса. Я тоже по тебе скучаю. Перестань досаждать маме, ладно? Она слишком много работает.

— Хорошо, папочка. Я обещаю быть хорошей.

— Это моя девочка. — Он улыбается, любовь к своим детям очевидна в блеске его глаз. — Я так вас люблю. Ты даже не представляешь.

— Я знаю, папочка. Ты всегда обнимаешь меня крепче всех и целуешь лучше всех.

Его веки закрываются, а черты лица искажаются от боли.

— Твой брат там?

— Да. Вот, Руно.

— Привет, папа. — По голосу мальчик старше своей сестры на несколько лет.

— Привет, приятель. Я хочу, чтобы вы двое вели себя хорошо, ладно? Когда меня нет дома, ты — мужчина в доме, и ты должен вести себя соответственно. Помогай маме и