Григорий, который готов был уже принять странную женщину за привидение, облегченно рассмеялся и протянул ей сигарету.

– Козырные сигареты куришь, – заметила женщина, углядев пачку.

– Обычные…

– Вообще-то у нас тут курить не полагается, – прищурившись на Григория, проговорила женщина. – Дай-ка зажигалку… – Прикурив, она предложила: – Пойдем ко мне, у меня в комнате и балкон есть. Там и покурим.

«Балкон! – едва не крикнул Григорий. – Небо, свежий воздух…»

– Пойдем, – сказал он вслух.

Она кивнула ему и, покачивая бедрами, отправилась вдоль по темному коридору. Григорий сглотнул слюну.

«Наташа, – мелькнуло у него в голове. – Нельзя… Я сколько времени с женщинами не общался. Но Наташа… Нельзя. А кто узнает? Нет, не пойду… Нельзя».

Но почему-то он последовал за ней.

– Вот и моя комната… – сказала она, оборачиваясь.

– А? – хрипло переспросил Григорий.

Новая мысль пришла ему в голову.

«Позвольте, – подумал он вдруг, – балкон… Какой балкон на первом этаже?..»

Но дверь уже захлопнулась за ним.

* * *

– Тебя как зовут-то? – спросила женщина, садясь за стол напротив Григория.

– Петя, – назвал он первое попавшееся имя, – а тебя?

– А меня Маша, – представилась она.

Комната Маши представляла из себя небольшое пространство, так тесно заставленное превратившейся в рухлядь мебелью, что походила на заброшенный мебельный склад. Надо ли говорить, что никакого балкона в ее комнате не было.

– Кто-то обещал балкон, – напомнил Григорий, швырнув сумку под стол.

– Балкон? – рассмеялась Маша, прикрывая ладошкой рот. – Ну, зачем тебе балкон? У меня вон и окна открытые и вентилятор стоит, – она кивнула головой на гудящий в углу вентилятор… – Никакого балкона и не надо.

– Тогда зачем же?.. – шепотом спросил Григорий и почувствовал, как у него вспотели ладони и засосало под ложечкой.

– Маленький, что ли? – снова рассмеялась Маша. – Зачем, зачем… Вижу, человек мучается… Этот Паганини такую антисанитарию развел, что непривычному человеку пять минут находиться в квартире – смертельно. А у меня в комнате все-таки почище. И не так воняет, как в коридоре…

Действительно, атмосфера в Машиной комнате благодаря открытым настежь окнам и работающему вентилятору была приемлемой. Она достала откуда-то из-под стола четыре бутылки пива.

– Ну, раз познакомились уже, – проговорила она, одну за другой открывая бутылки, – тогда можно за знакомство и выпить…

– Не откажусь, – осторожно сказал Григорий.

«А чего? – проговорил он мысленно. – Выпить – это не что-то там другое. Выпить всегда можно. Особенно пиво. Посижу здесь, отдохну немного, с красивой женщиной пообщаюсь».

– Открой ящик, – попросила Маша.

– Какой? – не понял Григорий.

Она показала.

Он открыл ящик стола, в котором обычно хранятся вилки, ложки, ножи. В ящике же Машиного стола гулко перекатывались граненые стаканы. Штук десять, наверное.

Григорий выбрал два стакана почище, поставил на стол.

– А тебя что сюда привело? – спросила Маша, разливая пиво по стаканам.

– Да так, – уклончиво ответил Григорий и ногой потрогал лежащую под столом сумку. – Шли мимо с одним знакомым – ему зачем-то надо было сюда зайти, ну и я зашел.

– А что за знакомый-то? – неожиданно насторожилась Маша.

– Случайный, – махнул Григорий рукой, – сегодня только познакомились…

– А-а… – Маша, кажется, была его ответом удовлетворена. – Ну что – поехали?

– В смысле – выпить? – уточнил Григорий. – Тогда поехали. Я, надо сказать, давно уже в пути.

Маша громко рассмеялась.

– Ты остроумный, – оценила она, – это хорошо. Люблю остроумных…

Она подняла стакан.

– Ну, – торжественно произнесла она, – тогда – за встречу!

И ловко выпила стакан до дна. Григорий тоже выпил.

То ли оттого, что он очень устал, то ли оттого, что с утра уже выпил много водки и портвейна, пиво вдруг сильно ударило ему в голову.

– Хор-рошо, – тем не менее сказал Григорий, – пиво – это хорошо…

– Ну вот, – смеясь, проговорила Маша, – я ему сказала, что он остроумный, а он испортился. Ну, что это за шутка – «пиво – это хорошо…»

– Это не шутка, – немного обескураженно сказал Григорий, – это утверждение.

Маша снова разлила пиво по стаканам. Поставив пустую бутылку под стол, она вдруг улыбнулась и внимательно посмотрела на Григория.

– Ты сними рубашку-то, – предложила она, – в комнате не так уж и холодно. Ты не смотри, что у меня все окна открыты и вентилятор работает. Если бы не это, умереть можно было бы от жары. В этом доме так топят, что задохнуться можно. Паганини, старый хрен, тепло любит. Каждый месяц собирает с нас, жильцов, деньги и уголь для кочегарки покупает. Вот они и стараются. Даже летом, в такую жару, топят.

Григорий пожал плечами и снял рубашку.

– Ого, какие у тебя наколки, – приглядевшись, сказала Маша. – Сидел?

Григорий кивнул.

– А ты женат? – спросила вдруг она.

– Женат, – неожиданно для себя ответил Григорий и почему-то подумал о Наташе.

– Жена тебя любит, – странно высказалась Маша, – хороший ты человек, наверное.

– Почему ты так решила? – поинтересовался Григорий.

– А что – плохой, что ли? Плохих людей жены обычно не любят…

– Ну, это как сказать, – проговорил Григорий, чувствуя, как у него начинает кружиться голова. – Не знаю. Не сталкивался.

– За хороших людей! – провозгласила очередной тост Маша и подняла свой стакан.

– За тебя! – отпустил Григорий незамысловатый комплимент.

– И за тебя тоже…

Они выпили.

Григорий повесил рубашку на спинку стула. Маша вновь разлила по стаканам пиво и поставила под стол еще одну пустую бутылку.

– Ох, что-то меня с пива-то… – жеманно потянулась она и вдруг быстро скинула ночную рубашку, оставшись в одном белье.

– Н-не простудишься? – оторопев от неожиданности, спросил Григорий. – Окна-то того… открыты…

– Не-а, – ответила Маша, – меня никакая простуда не берет. Я девушка здоровая.

Тут она подмигнула Григорию, да так недвусмысленно, что в голову ему полезли всякие дурацкие мысли. Маша, не отрываясь, смотрела на него. Григорию ничего не оставалось, как смотреть на нее. Не глазеть же по сторонам.

Маша была отлично сложена, и ее любовь к бурной жизни, которую он в ней не без оснований подозревал, не оставила никаких следов на ее теле.