огромной: «В КВНовские вечера улицы действительно пустели. Его смотрели все (хотя, к слову сказать, далеко не всегда оставались в восторге). Но в ту пору на телевизионном КВНе замыкалось слишком много принципиальных зрительских потребностей. Это была единственная игра, единственная развлекательная молодежная передача и единственная юмористическая программа одновременно» (Там же). КВН просуществовал до 1972 г. (был закрыт из-за трений с телевизионным начальством), его возобновление в 1986 г. стало одной из примет горбачевской «перестройки». В апреле 1962 г. были показаны первые выпуски передачи «Телевизионное кафе», где каждую неделю по субботам (позже – только по праздникам) «в 11 ночи» собирались главные люди страны – со сцены пели песни, за столиками читали стихи и просто разговаривали. Название передачи менялось несколько раз – «На огонек», «На голубой огонек» и, наконец, «Голубой огонек» (Огонек 2005: 7). Гостями «Огоньков» были передовики производства, деятели науки и искусства, чемпионы и космонавты. Именно этой передаче советские люди обязаны новой привычкой – в праздничную ночь бодрствовать у экрана телевизора, настойчиво уговаривавшего:

Только спать ложиться рано,

Не погас еще экрана

Голубой огонек.

(Парфенов 2009: 44)

186

Спойте, спойте мне, физик и лирик, / про романтику дальних дорог!

Так называемый спор физиков и лириков в 1960-е гг. внешне выглядел как прямое продолжение русской распри между «реалистами» и «эстетиками» 1860-х гг. В реальности содержание мнимой дискуссии было иным: Б. Слуцкий, непреднамеренно формулируя тему дискуссии в ст-нии «Физики и лирики», напечатанном в номере «Литературной газеты» от 13 октября 1959 г., покаянно писал о закономерной капитуляции советского авангардного поэтического проекта, изначально претендовавшего не менее чем на раскрытие тайн Вселенной, но превратившегося в новую унылую сервильную мифологию, перед внятной простотой позитивной науки:

Что-то физики в почете.

Что-то лирики в загоне.

Дело не в сухом расчете,

дело в мировом законе.

Значит, что-то не раскрыли

мы, что следовало нам бы!

Значит, слабенькие крылья —

наши сладенькие ямбы,

и в пегасовом полете

не взлетают наши кони…

То-то физики в почете,

то-то лирики в загоне.

Это самоочевидно.

Спорить просто бесполезно.

Так что даже не обидно,

а скорее интересно

наблюдать, как, словно пена,

опадают наши рифмы

и величие степенно

отступает в логарифмы.

(Слуцкий: 351)

Чуть ранее, в «Комсомольской правде» от 2 сентября 1959 г., была напечатана статья Эренбурга «Ответ на одно письмо», в которой маститый писатель «отвечал на письмо некой студентки пединститута Нины, жаловавшейся на своего друга, инженера Юрия, за то, что он не разделяет ее восторгов по поводу искусства, не хочет посещать выставки и концерты, а на попытки прочитать ему стихи Блока заявляет, что искусство – это чепуха, так как пришла другая эпоха – эпоха точных знаний и научного прогресса. В ответе корреспондентке Эренбург жалел о зачерствелой «душевной целине» ее друга и призывал советских граждан бороться за гармоничное развитие личности» (Богданов 2011: 48). На статью Эренбурга, в свою очередь, отозвался автор первой советской книги о кибернетике И. А. Полетаев, чье письмо «В защиту Юрия» «Комсомольская правда» опубликовала в номере от 11 октября 1959 г. Так было положено «начало полемике, которая захлестнула советскую общественную печать и литературу на несколько последующих лет» (Там же: 49), причем само словосочетание «физики и лирики» «возникло по ходу дискуссии с оглядкой на (только что процитированное нами. – Комментаторы.) стихотворение Бориса Слуцкого» (Там же: 50).

Советская действительность хрущевской эпохи, однако, не предполагала никакого противопоставления – именно инженеры и научные сотрудники секретных и прочих НИИ составляли основную аудиторию неортодоксального искусства 1960—1970-х гг. Поэтому у К. физик и лирик вместе поют несуществующую песню на стихи культового поэта позднего советского бидермайера Э. Асадова (1923–2004) о романтике дальних дорог:

Прихлынет тоска или попросту скука

Однажды присядет к тебе на порог,

Ты знай, что на свете есть славная штука —

Романтика дальних и трудных дорог.

(Асадов: 195–198)

187

С рюкзаком за спиной молодою / мы геологи оба с тобой. / Все мещане стремятся к покою, / только нам по душе непокой!

Второй комментируемый стих представляет собой точную цитату из песни «Геологи» [139] (1959, муз. А. Пахмутовой, сл. С. Гребенникова и Н. Добронравова): «Лучше друга нигде не найду я. / Мы геологи оба с тобой» (Русские советские песни: 607); о геологах в IV гл. СПС ср.: с. 260–261. В четвертом стихе цитируется песня «Комсомольцы-добровольцы» [140] (муз. М. Фрадкина, сл. Е. Долматовского, из кинофильма «Добровольцы», реж. Ю. Егоров, 1958):

Хорошо над Москвою-рекой

Услыхать соловья на рассвете.

Только нам по душе непокой,

Мы сурового времени дети.

(Русские советские песни: 299)

Промежутки (первый и третий стихи) К. заполняет собственными словами, смысл которых соотносится с цитатами во втором и четвертом стихах и корректирует эти цитаты. Развернутый в песне Пахмутовой лирический сюжет («Закаленная ветром, и стужей, и зноем, / Только крепче любовь и сильней» (Русские советские песни: 607) у К. редуцируется до образа рюкзаков «за спиной молодою»; а отсылка к песне Фрадкина предваряется у К. стихом, кардинально изменяющим значение наречия «только»: в комментируемой строфе возникает отсутствующее в «Комсомольской песне», но ключевое для эпохи оттепели противопоставление – «мы» (романтики) / «они» или «вы» (мещане). Стоит отметить характерную для К. в целом установку на критику «революционного» романтизма, которому противопоставляется мещанство, его «пристойность и сентиментальность» (Кибиров 2015). Ср., например, в «Послании Ленке» К. (1990):

Леночка, будем мещанами! Я понимаю, что трудно,

что невозможно практически это. Но надо стараться.

Не поддаваться давай… Канарейкам свернувши головки,

здесь развитой романтизм воцарился, быть может, навеки

(Кибиров 1994: 317)

188

Опускайся в глубины морские! / Поднимайся в небесную высь! / Где б мы ни были – с нами Россия! / Очень вовремя мы родились

Вся строфа представляет собой еще одну чуть переиначенную цитату из песни «Комсомольцы-добровольцы»:

Поднимайся в небесную высь,

Опускайся в глубины земные.

Очень вовремя мы родились,

Где б мы ни были – с нами Россия!

(Русские советские песни: 299)

Заменяя «глубины земные» на «глубины морские», К. иронически фольклоризирует исходный текст в духе восходящего к «Демону» Лермонтова куплета из мещанского романса И. Кондратьева «Очаровательные глазки» [141] («Я опущусь на дно морское, / Я поднимусь на облака, / Отдал тебе бы все земное, / Лишь только полюби меня» (Очарование: 175)).

189

Так что – беса мэ, беса