в очень необычном положении: им обоим не стоило выходить из дома, и оставалось только смириться с тем, что они не могут ничего предпринять прямо сейчас. Но они, на удивление, были этому только рады.

Первую неделю они с Алексом провели в постели, изредка выбираясь на кухню, чтобы перекусить. Больше не нужно было скрываться и сдерживаться. И эта свобода оказалась не менее приятной, чем тайные встречи. Лишь одно заставляло их выныривать на поверхность из тумана влюбленности – Мэри.

Ее манера бесшумно передвигаться по дому и прежде раздражала Розалин, теперь же ее неожиданные появления рождали ощущение, что служанка за ними следит. Понаблюдав за ней некоторое время, Розалин пришла к выводу, что чем больше Мэри убеждалась в своей безопасности и свободе, тем хуже работала. Она стала позже подавать на стол, дольше ходить на рынок, а потом обнаружилось, что из кошелька пропали деньги.

Розалин поделилась своим недовольством с Алексом, но тот сказал:

– Я думаю, что это временно. Мэри впервые получила право сама собой распоряжаться, и теперь она проверяет границы своих возможностей.

– Стащив деньги? – хмыкнула она.

– В том числе, – пожал он плечами. – Я переживал нечто похожее. Это выглядит, как: «Ого, меня больше не наказывают по любому поводу. А если я сделаю вот так?». Опоздаю с завтраком, не сделаю работу, возьму деньги… Не беспокойся, я с ней поговорю.

После разговора с ним Мэри со слезами на глазах вернула украденное, но для Розалин приятнее от этого не стала. Ей пришло в голову, что, когда служанка рыдала в своей комнате, она тоже не потеряла деньги на продукты, а присвоила их.

***

Довольно быстро Розалин поняла, что блаженное безделье не может длиться вечно. Ей нужно было чем-то заниматься. Она снова стала засиживаться в библиотеке и даже пробралась в книжный магазин, чтобы купить свежий номер журнала «Ланцет».

Видимо, Алекс чувствовал то же самое, потому что спустя две недели после отъезда Лиз и Джона, сидя на кухне в одних брюках, сказал:

– А тебе не кажется, что нам вдвоем стоит что-нибудь провернуть?

– Провернуть? – переспросила Розалин, с аппетитом жуя пироги, которые утром напекла Мэри.

Она тоже не утруждала себя приличной одеждой: сейчас на ней был лишь тот самый пеньюар.

– Ну да, операцию для Экскалибура. Зануды Джона здесь нет, а мы вдвоем – отличная команда!

Розалин с минуту раздумывала, а потом улыбнулась.

– Что ты предлагаешь?

– Выкрасть у Корнштейна рабское клеймо! – выпалил он.

Отхлебнув чая, Розалин с подозрением взглянула на него.

– Ты же не сейчас это придумал?

– Конечно, нет! Я давно собирался сделать это, – горячо откликнулся Алекс. – Но я старался скрываться и быть осторожным ради вашей безопасности.

– И у тебя есть план? – уточнила Розалин.

– Не совсем. Нужно разведать, когда у графа очередной прием, тогда легче всего пробраться в дом под видом прислуги, – объяснил он и тоже пригубил чай.

Задумчивую тишину нарушил тихий голос:

– Прием будет в выходные через три дня.

Алекс и Розалин едва не подскочили и, как по команде, повернулись к его источнику.

Мэри стояла в дверях с веником. Кажется, это был первый раз, когда она сама заговорила с ними. Смутившись, она опустила глаза и понесла веник в угол за печью.

– Постой-ка! – встал со стула Алекс. – Откуда ты знаешь?

Мэри положила веник и бросила на молодого человека быстрый взгляд.

– Мой брат работает лакеем у него в доме. Я вчера виделась с ним. Он жаловался, что в выходные будет много работы.

Розалин и Алекс подошли к ней.

– Ты ничего не говорила раньше про своего брата! – удивилась Розалин.

Мэри молчала, устремив взор в пол, словно ожидая выговора.

– Мэри, мы на одной стороне, разве нет? – сказал Александр. – Мы можем освободить твоего брата! Почему ты скрывала от нас, что общаешься с ним?

– Я боялась, что запретите мне видеться с ним, сэр, – пролепетала она. – Я не знала, что вы можете его освободить.

Розалин мысленно отвесила Мэри подзатыльник. Как можно было месяц жить в логове борцов с рабством и даже не попытаться попросить за брата?

– Ладно, – протянул Алекс. – Давай так: твой брат поможет нам пробраться в дом Корнштейна, а после – сбежит с нами, и мы избавим его от клейма.

***

Брата Мэри звали Оливер. Она встретилась с ним на следующий день и передала просьбу Алекса и Розалин. По ее словам, Оливера перспектива освобождения воодушевила, он обещал достать для Розалин одежду прислуги и встретить их возле черного хода.

Времени на подготовку было очень мало. Две ночи перед приемом Алекс не спал: он пробирался к дому Корнштейна, чтобы разведать, где находятся окна его кабинета. Ему предстояло проникнуть туда снаружи. Наряжаться он не рискнул, ведь Корнштейн знает его в лицо.

Розалин тоже плохо спала эти ночи. Не зажигая света, она садилась у окна и напряженно вглядывалась, стараясь заметить знакомый силуэт на садовой дорожке. На вторую ночь ей пришло в голову, что будь они женаты, она, как верная супруга, точно так же ждала бы его возвращения. Но она ничего не могла с собой поделать: пока в рассветных сумерках не скрипнула, впуская Алекса, входная дверь, Розалин было не уснуть.

Наконец, в субботу заговорщики в назначенное время подошли к черному ходу дома Корнштейна на главной улице. Оливер уже ждал их.

Он оказался полной противоположностью Мэри: высоким, болезненного вида молодым парнем в лакейской ливрее. Лишь одним брат и сестра были похожи – немногословностью.

Под видом доставщиков овощей Розалин и Алекс прошли с ним в дом. Там Розалин переоделась горничной и с уверенным видом направилась на второй этаж.

Ее задачей было открыть для Алекса окно в кабинете Корнштейна. Алекс утверждал, что знает, где сейф, в котором хранится клеймо, и сможет его взломать. Готовясь к операции, он подробно объяснил Розалин план особняка и распорядок приема. В полночь начинается магическое представление, которое никто не захочет пропустить, а значит, меньше вероятность встретить кого-то в верхних коридорах.

Розалин оставалось только удивляться его осведомленности.

– Откуда ты знаешь все это? – спрашивала она.

– Я собирал информацию о Корнштейне, – отвечал бывший начальник охраны, его глаза горели в предвкушении опасного предприятия. – И не забывай, что я долгое время был правой рукой его дружка Уоррена.

Наряд горничной – темное платье и белый передник – заставил горло Розалин мучительно сжаться. Уж очень он напоминал форму медсестры, которую ей больше не надеть. Тем сильнее укрепилась ее решимость довести их сегодняшнее дело до конца.

Розалин казалось, что разоблачить ее ничего