Она нагнулась и потянулась за пеньюаром.

– Твои родители не были счастливы в браке? – вдруг сказал Алекс.

Рука Розалин смяла тонкую ткань. Вдруг стало трудно дышать. Подняв одежду, она обернулась и взглянула на него. Почему он это спросил? Тоже читал доктора Фрейда?

– Были, – ответила она.

Алекс продолжал сверлить ее вопросительным взглядом, поэтому Розалин скомкала пеньюар, медленно отошла и села на кровать. Алекс устроился рядом, совсем как в день ее приезда. Правда сейчас на нем были лишь наскоро натянутые кальсоны.

– Папа очень любил маму, – произнесла Розалин. – А потом ее убил работорговец, и папа… он сломался.

Она смотрела на свои руки, сжимающие тонкий шелк. Она никогда никому не говорила, но всегда знала это. Знала, почему Филипп так и не женился снова, почему пил, почему его глаза краснели всякий раз, как кто-то называл ее имя. И даже почему не мог поехать с Розалин в Лэмпшир.

– Он живет, он много работает, внешне он хорошо справляется. Я даже думаю, что он потому и добился должности мэра, чтобы хоть так чувствовать, что помогает людям. Но у него дыра внутри. Прошло девятнадцать лет, а он так и не смирился с ее смертью. Стоит упомянуть о ней – и он уже не здесь, он снова видит ее умирающей у него на руках. И я ничего не могу поделать с этим. И никто не может. Даже живая вода.

Она подняла голову и, встретившись с темными глазами, прошептала:

– Я не хочу, чтобы у нас так было. Мистер Уилсон погиб… каждый из нас может погибнуть, но никто не должен сломаться…

Александр ничего не отвечал, поэтому Розалин встала и, развернув пеньюар, стала просовывать руки в рукава.

– А у меня никогда не было семьи, – услышала она. – Я не помню родителей, я всегда был один. Никто не вступался за меня, не утешал, когда было больно, никто не считал мою жизнь важной… Я бы хотел иметь семью. Ты не можешь винить меня за это.

Розалин ощутила в горле ком. Она обернулась, положила руки Алексу на плечи и нежно прикоснулась губами к щеке.

– У тебя уже есть семья – Экскалибур, – сказала она. – Я, и Лиз, и Джон. Мы все считаем твою жизнь важной. Мы убьем за тебя, если понадобится.

– Спасибо, Розалин, – произнес он.

А потом перехватил ее губы и с жаром поцеловал.

– Я зайду к тебе сегодня ночью? – выдохнул он.

Розалин ответила дерзкой улыбкой.

***

С появлением Мэри обстановка на базе изменилась. Если кухарка приходила лишь утром, то их новая служанка жила в доме постоянно. И хотя она старалась быть незаметной, они уже не могли вести себя так же свободно, как прежде.

Самое важное было не выдать при ней секрет живой воды. Приходилось говорить намеками, и это раздражало прямолинейную Розалин. К счастью, в день побега Мэри пребывала в шоке и не поняла, что они вылечили ее ранение за один день. А теперь дверь в подвал заперли на замок под предлогом того, что там хранится вино.

Может быть, из-за этих предосторожностей Розалин ловила себя на мысли, что Мэри ей не нравилась. Начиная от манеры служанки бесшумно входить в комнату, видимо, оставшейся от прежних хозяев, когда привлекать внимание было опасно, и до молчаливости, граничащей со скрытностью. По мнению Розалин, у Мэри всегда был такой вид, будто она говорит не то, что думает. Хотя готовила она превосходно, в этом приходилось отдать ей должное.

Впрочем, Розалин мало обращала внимания на служанку, предоставив ее заботам Лиз. Сама она пребывала в сладостном тумане. Тщательно скрываемый роман с Алексом будоражил кровь. Так волнительно было сидеть рядом за обедом, будто случайно соприкасаясь локтями. А потом, унося в кухню грязные тарелки, быть застигнутой в темном коридоре внезапным поцелуем. А поездка за город на автомобиле под предлогом совместной тренировки в стрельбе оборачивалась совершенно непристойным поведением на заднем сидении.

Полночный скрип половиц, укромный уголок в саду за кустами шиповника, кресло, придвинутое к двери библиотеки, – обыденные мелочи благодаря Алексу обретали новый смысл, получали тайный подтекст упоительного счастья.

И Розалин ныряла в это счастье, как в омут, чтобы укрыться от гнетущей вины за смерть мистера Уилсона и тоски по работе в больнице. Если бы не Алекс, она не знала бы, чем себя занять, потому что ни чтение, ни изучение медицинских учебников не помогали избавиться от чувства собственной никчемности. Она снова проиграла, снова сошла с пути, на этот раз не обойдясь без жертв. И только горящий взгляд Алекса помогал поверить, что ее существование имело смысл и все еще могло наладиться.

Розалин было неимоверно трудно прятать от остальных свои чувства и вести себя как обычно, но ей казалось, что она неплохо справляется. Пока однажды, на второй неделе после Рождества Лиз не произнесла:

– Иди, я сама отнесу. Тебя, наверное, Алекс заждался.

Они в этот момент убирали со стола после ужина. Мэри уже убежала с чашками на кухню, а Александр, как обычно, вышел в сад покурить. По крайней мере, так это выглядело для всех.

Слова подруги встревожили Розалин.

– Ты о чем, Лиз? – усмехнулась она.

Но та хитро улыбнулась.

– Да брось, Линн, по вам все за версту видно!

Розалин ощутила, что заливается краской.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – упрямо пробормотала она.

– Я рада за вас, – сказала Лиз, продолжая складывать тарелки одна на другую.

Розалин подала ей поднос.

– Джон тоже знает? – голос стал какой-то странный.

– Нет, что ты! – отозвалась Лиз. – Он ничего не замечает.

Она подняла глаза.

– Но мне вообще-то могла бы рассказать.

Розалин расплылась в нелепой улыбке.

– В скрытности есть свой шарм, – ответила она. – Но тебе я сказала бы первой.

Она обняла подругу и прошептала:

– Лиз, я и не думала, что могу быть так счастлива!

– Я правда рада! – сказала та. – Беги, он тебя ждет!

И Розалин умчалась в сад, едва накинув пальто.

***

Около полуночи Розалин пробиралась по коридору в комнату Алекса. В доме было тихо, лишь где-то вдалеке завывал в каминной трубе январский ветер.

Розалин уже знала, куда ступать, чтобы не шуметь. Но в этой идиллической тишине, она вдруг услышала судорожные всхлипы.

Розалин замерла. Звук доносился из комнаты Лиз?

Сменив направление, она подошла к ее двери и прислушалась. Нет, плачут в соседней комнате, там живет Мэри!

На цыпочках Розалин сделала еще пару шагов и тихо, но настойчиво, постучала.

Скуление прекратилось, но открывать служанка не спешила.