Тут Верещагина перешла к следующему потенциальному претенденту:

– Но самый идеальный избранник для меня – Делец.

– Почему это?

– У него поразительный магический иммунитет! Не зря же он с таким недоверием ко всяким колдовским затеям относится. Люди, которые никогда с этим не сталкивались, считают такие вещи чем-то виртуальным. Да любые вещи, с какими не сталкивались. Он однажды мне гадость брякнул. Я обиделась и пожелала ему ячмень в глаз. Нельзя, конечно, так поступать.

– О, да, – согласилась я.

– Я бы потом постыдилась и пострадала, если бы Ратмира взяло. Ему-то хоть бы что! Меня азарт охватил. Несколько раз ещё пробовала мелкие пакости посылать. Безрезультатно! Живут на свете носители магического иммунитета, легко отбрасывающие от себя любую магическую накипь. Но она, как правило, никуда не девается, а оседает на тех, кто оказывается рядом. С Дельцом не так. Он будто поглощает. Во всяком случае, ни Дубинин, ни Усмарь с ячменём не маялись. И со всем остальным – тоже. И никто на десятом этаже не маялся. И оберегов Ратмир не носит. Значит, своё. В общем, Делец – самый лучший для меня вариант.

Слышал бы он. Вот потешался бы. Ратмир всегда насмехался над Лучезарой. Ей было за что ему гадости посылать.

Я разочаровала ведьму, сказав, что всем перечисленным нравятся другие девушки. Никак не повёрнутые колдуньи.

В Академии теперь мусолили имя Сивогривова. Это не означало, что позабыли обо мне. После того, что Лучезара вытворила со мной и Славомиром, доверия к Чародеям резко поубавилось. На следующий день некий активист написал петицию Велимиру Бояновичу. В ней изъявлялось желание учащихся избавить стены родного учебного заведения от Забытых и заодно больше не допускать внутрь никого из Чародеев и им подобных. Это отдавало нарушением прав человека. Я сомневалась, что глава согласится с таким документом, но совсем отказаться от принятия каких-либо мер он не сможет.

Боянович ещё находился в Святогороде и, возможно, не имел понятия о том, что творится в его вотчине.

Активист – не один, а с командой приспешников (на мой взгляд, им очень не хватало кольев и факелов в руках) – обошёл коридоры всех корпусов, собирая подписи под своим воззванием. Подошли они и ко мне. Всё происходило под пристальными взглядами окружающих. Активист сунул мне бумагу, явно пребывая в полной уверенности, что уж я-то подпишу не задумываясь. Вполне логично. Чего бы мне не ратовать за изгнание колдуна?

Но я отказалась.

Челюсти у активиста и его сопровождающих в момент стали вялыми. Действительно странный поступок. Кто такой для меня Храбр?

После занятий, выйдя из главного корпуса, я первым делом посмотрела на крышу общежития. В последнее время я постоянно стала туда поглядывать. Отчётливо разглядела три человеческие фигуры. Странно. Ожидала – одну. Я вдруг задумалась, что крыша нужна, наверное, не только Добрыне. Вероятно, Сивогривову она тоже требуется. Я не спрашивала, в кого превращается Храбр (хотя фамилия, конечно, говорящая). Но возможно… я мало о чём спрашиваю. Лишь о себе теперь говорю. Проблема настолько захватила моё сознание, что ни о чём другом и помыслить некогда. Ой, опять вру! О Милорадовском долге ещё раздумываю. Но это недавно началось.

Может, я зря на Добрыню бочку качу? Может, он про меня много знает оттого, что я языком чрезмерно рьяно шевелю? Когда я заговариваю о себе – я заговариваю о своей Проблеме. Когда о нём, то тоже всё свожу к своей Проблеме. И затрагиваю эту тему в беседах только с Добрыней и Милорадом. Потому что они всё понимают. А больше – никто. Или я так думаю? По-моему, уже даже себе надоела с подобными разговорами. Каково им-то?

Я добралась до общежития, поднялась на верхний этаж и преодолела несколько ступеней металлической лестницы, ведущей под самое небо.

На крыше шумно что-то праздновали Забытые и обладатель завидного магического иммунитета. Откуда-то взялся стол. Весьма странно сервированный. Бумажная посуда. На тарелке вместо хлеба – профитроли. Не представляю, почему. Початая бутылка водки. Гранёные стаканы. Красная икра в стеклянной банке, оливки, несколько кусков шашлыка – и одна ложка на всех.

– А вы, я смотрю, живёте по завету той западной королевы, – начала я. – «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные».

– Ага, – улыбнулся Добрыня, – и икру. Рыбы-то у нас тоже нет.

– Бедные, – пожалела я, – ни рыбы, ни хлеба. Как выживаете?

В связи с чем состоялось сборище в поднебесье, я уточнять не стала. Через некоторое время Делец сказал, что совсем замёрз и предложил сворачиваться. Храбр его желания не разделял (он вообще когда-нибудь мёрзнет?), но согласился. Они прихватили всё со стола. Позвали Добрыню и меня. Однако мелкий Забытый сказал, что задержится. Может, ему полетать хочется?

Уже находясь в дверях, Делец повернулся и спросил:

– Добряна, не желаешь в покерок сегодня перекинуться?

«Перекинуться» звучит как «перевоплотиться». Плохая аналогия.

Раньше мы частенько играли. Покер люблю. Хотя азартной меня можно назвать с большой натяжкой. Просто потому, что не забываю о размерах своего кошелька. Прежде мы играли на чисто символические ставки. А потом у Ратмира стали водиться деньги, и его запросы в ходе игры резко увеличились. Сразу возжелал ставить от души. Манера игры у него агрессивная. Блефует, высоко поднимает. Я же играю осторожно. Как кошка, сперва лапкой пробую, можно ли наступить на зыбкую поверхность. Ставки поднимаю, лишь если карта удачная. Противники читают меня на раз-два. Впрочем, те, кто часто играют вместе, так или иначе прочитывают друг друга.

Поиграть очень хотелось. Сдерживало отсутствие кун. На днях я подсчитывала, сколько мы с Дубининым сможем собрать, если сложить наши академические выплаты, его зарплату, гривны, которые вернул Здравко, и моё пособие за магическое увечье. Его я уже оформила. Оставалось дождаться. Чуть-чуть понадобится занять, и мы расплатимся со Славомиром. Придётся, правда, месяц питаться голимым воздухом, да и Дубинин станет долго артачиться. Но это всё мелочи.

– Нет. Не желаю, – ответила я, всем своим видом показывая, что очень даже желаю.

– Ну если передумаешь, заходи вечерком, – крикнул Ратмир уже с лестницы. – Кстати, можешь отыграться.

Отыграться было бы здорово. Но вечерком я никак не могу. Делец забыл или издевается?

– Отыграешься у тебя, – мрачно пробормотала я себе под нос.

– Любишь азартные игры? – услышала я голос Добрыни.

– Люблю, – я повернулась к нему. – Ты знаешь, что в Академии возникла коалиция, противостоящая вам? Главным образом – Храбру.

Забытый невесело улыбнулся:

– Мы понимали, куда едем.

– Как он видит здесь своё будущее?

– Пока никак, – Добрыня с тоской посмотрел в небо.