Его руки сомкнулись на моей талии. Рывок – и меня оторвало от пола. Еще миг – и я обхватила ногами торс Рроака, запустила пальцы в густые волосы. И целовала. Целовала, целовала, целовала… Когда мы оказались в соседней спальне, когда моей спины коснулись холодные простыни, заставив выгнуться и прижаться к горячему телу, когда по моим венам заструился огонь – клянусь, даже тогда я не перестала целовать. Впускала в себя дыхание Рроака, его пламя, принимала его голод, такой же сильный, как мой, и отдавала всю себя без остатка.

Левое запястье полыхнуло, будто рисунок крыла раскалился. Жар прокатился по телу, собрался под сердцем в упругий шар и запульсировал. Ремешки с кос куда-то делись, волосы разметались по постели. Кувырок – и я оказалась сверху. Прижалась грудью, не удержавшись, легко прикусила Рроака за шею. Усмехнулась, услышав низкий рык, – и впитала его с поцелуем.

Только так правильно. Только здесь мне место – рядом с Рроаком, рядом с другими драконами. Тут мой дом. Моя семья…

– Моя кахарра, – рокочуще выдохнул Рроак, вновь подминая меня под себя.

– Твоя, мой кахррар. Только твоя. Отныне и навсегда.

Запястье жгло все сильнее. Пламя, охватившее наши тела, становилось жарче. И когда оно вспыхнуло по-настоящему – побежало по рукам Рроака ко мне, я не испугалась. Раскрылась навстречу и впитала его до последней искры. Что бы ни ждало нас впереди, я приму это. И если Первопредок на нашей стороне, то когда-нибудь, я верю, мы обретем мир.

* * *

Когда солнце осветило не только верхушки скал, но и крыши домов, мы спустились на кухню. Сайллор еще спал, поэтому завтрак я разогрела на двоих. Расставила тарелки, кружки, села и уставилась невидящим взглядом в жаркое.

Начинать разговор не хотелось. Не представляю, как сказать Рроаку, что его племя истребляют ради долголетия избранных. Разве существуют правильные слова для таких вестей? Как отреагирует он? А другие драконы? Они только начали привыкать к человеку среди них, только перестали видеть во мне охотницу. Что будет, когда об этом узнает Сайллор? Первопредок, помоги!

Рроак словно почувствовал мое смятение: протянул руку через стол, накрыл мои пальцы.

– Северные Гнезда приняли тебя, Кинара. Не сомневайся. Ты одна из нас: мать Сайллора, пара кахррара. Это крыло… – Он перевел взгляд на мое запястье. – Для нас это не пустой рисунок.

– Гррахара переживала, когда ты приказал нанести его.

– Знаю. Потому что Гррахара понимает, что это значит для драконов. Такие крылья могут наносить только дышащие огнем. И только раз, отмечая избранницу.

Избранницу?!

– Но… но ведь тогда ты делал это, чтобы успокоить свой народ.

– И для этого тоже. Поступки, которые не противоречат велениям долга и сердца, – помнишь?

Я потрясенно кивнула.

– Да, но… Откуда ты знал, что все получится? Что я не предам? Ты ведь до последнего видел во мне охотницу.

– Видел. И все равно решил довериться – как когда-то Первопредок доверился пламенноволосой. Не ты одна была в смятении, Кинара. Я тоже не чувствовал опоры под ногами.

– А выглядел очень уверенным.

Рроак тихо усмехнулся, покачал головой.

– Значит, мне хорошо удалось скрыть истинные эмоции. Вот и все. Тебе нечего бояться, моя кахарра. Какое бы зло ни творил Орден – это его проклятье. Его, слышишь? Не твое.

Я помедлила еще лишь секунду. Потом кивнула, выдохнула шумно – и заговорила. Я поведала об охотниках, которые после перерождения не смогли вернуться в горы. О тех, кто отказался сбегать, чтобы не позволить отравить умы младших послушников. О том, что даже лучшие из детей Ордена не знают истинного положения дел. Рассказала о чучеле алого дракона, о страхе перед ним и перед всем видом двуликих, который укореняют в сердцах жителей Равьенской империи. О том, что этот страх протянул щупальца до самого императорского дворца. О ритуалах, так похожих на обряды драконов. О лжи и корысти, пропитавших каждый камень в Ордене.

– Никто не знает, – устало закончила я. – Охотники верят, что защищают невинных, карают за их смерти.

Рроак медленно кивнул.

– Тот охотник, что был с тобой, он знал?

– Айкир? Нет. Он внимательный, подмечает детали. Но даже он не заметил зла у себя под носом. Разглядеть предательство в семье сложнее всего.

Последние слова – словно камень, прицельно брошенный в грудь. Я знала, что они ранят Рроака. Знала, но все равно произнесла. Потому что за собственным гневом он должен увидеть главное: не все, кто живет за стенами Ордена, такие, как Мадек.

– Что планируешь делать? – спросила, когда затянувшаяся тишина начала давить на плечи.

– Дать Айкиру два дня, как он и просил.

– А потом?

– Скажу, когда решу.

* * *

Два дня ожидания показались вечностью. Рроак уходил рано, возвращался поздно и всегда мрачный, словно грозовое небо. Парящие, с которыми я иногда сталкивалась на улице, выглядели так же. Обычные горожане, даже не зная всех деталей, чувствовали настроение сильнейших драконов и неосознанно усиливали его. Дети в эти дни почти не высовывались из домов.

Северные Гнезда укрылись метелью. Ветер протяжно завывал в печных трубах, норовил поддуть в дверные щели, укусить за незащищенную кожу. По приказу Рроака Гррахара принесла мне теплые вещи. И хоть я пыталась убедить, что в этом нет необходимости, Рроак настоял на своем.

Гррахара явилась к обеду первого дня, принесла тугой узел вещей на первое время. Довольно хмыкнула, увидев две косы с цветными ремешками, внимательно осмотрела мое плечо. Работой Маккиры она осталась довольна. Единственное, удивилась скорости, с которой заживает рана. Еще пошутила, что если Первопредок наградил Маккиру легкой рукой, то ей, Гррахаре, повезло с преемницей. Однако смех вышел натужным. Закончив осмотр, старуха собралась и быстро ушла.

Я покачала головой.

Все-таки Рроак ошибся, сказав, что драконы меня приняли. Хмурые взгляды парящих я списывала на общее настроение Северных Гнезд. Но объяснить тем же поведение Гррахары не получалось. Раньше она держалась со мной иначе: даже когда говорила недовольно, все равно излучала тепло. Теперь же она будто опасалась меня.

Сайллор единственный не поддался гнетущему духу. Он много болтал, искренне обрадовался, увидев знакомый шнурок у меня на шее. А когда я достала из-за ворота фигурку ящера, и вовсе пришел в восторг. Тем же вечером Рроак пояснил, что для Сайллора это не просто подвеска.

После перерождения драконы преподносят дар тому, кого считают самым важным в своей жизни – как правило, кахррару. Но бывают и исключения – как, например, с Сайллором. В его возрасте преданность кахррару слабее любви к матери. А то, что я сохранила его подарок и тем более ношу, говорит о моей ответной любви.

– Подожди. – Я нахмурилась. – А все те подарки, что преподнесли тебе?