Музыка играла быстрая, кажется, электронная. Вряд ли удастся под такую оттянуться, не моё.

Но тут, словно по мановению волшебной палочки, мелодия сменилась — заиграл какой-то расслабленный медлячок, и суженый широко улыбнулся:

— Давай сначала потанцуем?

Только этого не хватало, мрачно подумалось мне. Но деваться было некуда, мне ничего не оставалось, кроме как согласиться, иначе зачем мы вообще сюда пришли?..

Едва руки Вани легли на мою талию, в груди что-то защемило, мне живо, как наяву представились объятия Леонида, теплота его рук, кружившая голову близость. И запах, бередящий душу аромат его тела, который ни что не могло для меня заменить. «Что я здесь делаю? Вечеринка, и опять без него», — стучало в висках с каждым новым шагом. Я переступала по полу как манекен, потерянно осознавая, что нахожусь не там, не с тем, не для того… Я была здесь, но меня здесь вроде бы и не было. А самое ужасное, что не было уже уверенности, что я вообще где-то есть. Без него…

И тут мой взгляд, хаотично, без всякой осмысленности блуждавший по залу, упал на две высокие фигуры, в полумраке пробиравшиеся в сутолоке танцующих пар. В их движениях было что-то ужасно знакомое, что заставило меня, повернув голову, присмотреться внимательнее… Тут лучик света упал на незнакомцев — и я резко остановилась, наступив кавалеру на ногу. Стёпка и Кир! Выследили всё-таки, вот засада…

— Там боссы, — дёрнула я Ваньку за рукав.

Хотя какие они ему боссы? Он-то никому кофе варить не нанимался. Но парень всё мгновенно понял и среагировал как-то очень по-своему.

Видимо, не я одна в последнее время фильмами про шпионов на тросах увлекалась. Он крепко схватил меня за руку и с внезапным азартом в глазах воскликнул:

— Бежим! — С одним этим словом «суженый» увлёк меня к противоположному выходу. А я, дурочка, так растерялась, что не то что возразить, понять, что происходит, толком не успела.

В себя пришла уже за дверью пожарного выхода. Причем бежала я за «суженым» со скоростью хорошей спринтерской лани.

Однако едва мы оказались на лестничной площадке, как перед нами возникла мощная широкоплечая фигура полковника ФСБ.

— Ну что, попалась, сбежавшая невеста? — бухнул он, и эхо растащило вопрос по пролетам вверх и вниз. Голос мужчины был серьёзным и строгим, но в больших глазах, как мне показалось, мелькнула усмешка.

Ах вот оно что, сговорились! Тут я снова взбеленилась. Вот терпеть не могу, когда со мной играют! Делать из себя дуру позволено только мне самой — и больше никому!

— Никакая я не невеста, — во мне взыграло чувство глубоко обиженной и подло обманутой избранницы. — Никто мне этого не говорил… пока что! Вечно вы, Николай, со своими шуточками…

Полковник покачал головой:

— Вот бабы — дуры, ты ж Лёньку даже не выслушала, никакого шанса мужику не дала, а он ведь тебе сюрприз готовил!

— О-о-о, вот тот субботний сюрприз я до гробовой доски не забуду, — мой голос предательски дрогнул, и так и невыплаканные до конца слёзы навернулись на глаза.

— Пап, он её бросил и пригласил свою бывшую жену! — попытался встать между нами Ванька.

— С тобой вообще особый разговор, никогда не пакости крёстному! — рявкнул строгий родитель. — Еле-еле вас нашёл, если бы не жучки, пришлось бы подключать товарищей из ФСБ…

Вот, значит, как нас выследили… А я-то на вертолеты грешила.

Внимание Николая снова переключилось на меня:

— …А тебе, упрямая девчонка, вот что скажу: Анна уехала в тот же вечер. Ей всего лишь нужны были деньги, чтобы выплатить большой кредит. А на прощание, знаешь, что она сказала Лёньке? «Дураком будешь, если потеряешь Нику».

Золотые слова мудрой женщины! Только, похоже, мы оба проиграли. Тем более что упрямая идиотка продолжала бесноваться в недрах моего организма. Я не я буду, если у меня хоть раз в жизни что-то получится по-человечески. Даже если плакать хочется от досады на саму себя, да что там плакать, рыдать в три ручья. Уткнуться в тёплую рубашку Леонида, зажмуриться — и плакать, плакать. Пока он не начнет гладить по голове, смеясь и прижимая к себе, дыша в макушку…

— Дайте мне уйти, пропустите немедленно… — попыталась я протиснуться мимо полковника, отпихивая его локтем.

Но проще было отодвинуть рукой КамАЗ.

— Месяц назад ты уже сбежала. Не повторяй одну и ту же ошибку дважды. Тем более во второй раз — это уже не ошибка, а осознанный выбор. Я не позволю тебе сейчас уйти.

Злость, досада, разочарование непонятно чем смешались во мне, всколыхнув какую-то злую, нелепую агрессию. Я толком даже не понимала, куда бежать собралась, а главное — зачем. Но упрямо, как сорвавшаяся с поводка лайка, рвалась к двери. Пусть, пусть меня отпустят, убегу, на каблуках буду нестись, мчаться и плакать, в лесу потеряюсь, под машину попаду, пусть всё будет плохо и даже хуже, раз я такая дура!

— Не будите во мне стерву, Николай! Вот где Леонид сейчас, где? Ванька здесь, вы тоже, и даже Кир со Стёпой примчались, а ему плевать на меня! — я снова всхлипнула.

Полковник развернул меня за плечи:

— Ну-ка быстренько приведи себя в порядок, вытри слёзы, и пойдём в зал!

— Что я там не видела? Лучше домой поеду… — заикнулась было я, но вдруг увидела стоявшую в дверях Леську: — Господи, а ты-то откуда? Что делаешь здесь?!

— Успокойся, и скоро всё узнаешь! — с этими словами подруга открыла свою волшебную сумочку и достала оттуда мои любимые конфеты.

— Серьёзно? — я подняла бровь. — Да это настоящий заговор!

— Серьёзнее не бывает, — заверила подруга, протягивая мне руку.

Ну, раз такое дело, деваться некуда. Леська плохого не пожелает. Я машинально запихнула в рот несколько конфет и, прожевав, немного успокоилась. Тем более полковник больше не дышал в спину. Они с Ванькой отошли в сторону, но глаз с меня по-прежнему не спускали.

— А теперь пойдём, — подруга одобряюще улыбнулась.

Да куда они все меня тянут?! «Не иначе как ожидают появления самого генерального», — подсказывала интуиция. Но разве такое возможно после всего, что я натворила?

— Ладно, веди, — отбросив сомнения, послушно оперлась на Леськину руку.

Когда мы вошли в зал, сердце в одно мгновение сбилось с ритма, а затем я его и вовсе перестала чувствовать. Ноги отнялись, и всё тело будто ухнуло в вязкий кокон безвременья. Я стояла в дверях, но почему-то будто видела себя со стороны. Может, это была такая внезапная смерть от чрезмерного потрясения, и сейчас я испытывала то, что и положено ангелу, едва потерявшему связь с реальностью?

Яркое освещение, чистые столы с нарядными скатертями, персонал, как на параде, выстроился в центре зала. Посередине в форме огромного сердца горели аккуратно расставленные красные свечи, а прямо от моих ног начиналась дорожка из лепестков роз.