Таймер обратного отсчета отображается на каждом экране «Хоумстейка», и все двери запечатаны. Внизу, на жилых уровнях люди заперты в своих комнатах. Похоже, вентиляционная система в порядке, а сбой произошел в системе насыщения воздуха кислородом…

Коул снова кашляет и с хрипом втягивает воздух. От этого звука у меня кровь стынет в венах.

Анна резко вскидывает голову и переводит взгляд с брата на меня.

– Что происходит?

– Не знаю, – отвечаю я.

Если уровень кислорода в комнате понизится, то, вполне возможно, это повлияет только на Коула. Меня на самом деле здесь нет, поэтому я не дышу, а в панели Анны встроен код насыщения крови кислородом, который позволит ей задержать дыхание на несколько минут. Но модули и алгоритмы Коула сейчас беспрестанно глючат и дают сбой. А значит, он совершенно беззащитен.

– Так выясни это, – огрызается Анна, с яростью дергая крышку на сенсоре двери.

Я киваю и вновь подключаюсь к системам жизнеобеспечения бункера. Код ошибки, возникшей в системе насыщения воздуха кислородом, мне незнаком, но я отслеживаю, из-за чего она возникает и, пробравшись через протоколы безопасности, наконец натыкаюсь на крошечный, скрытый в глубинах операционной системы бункера алгоритм.

«Протокол мятежа».

Меня пробирает озноб. Алгоритм состоит из нескольких строк, скрытых в ядре бункера, которые выполняют только одну команду: он отключает вентиляторы, когда «Картакс» обнаруживает мятеж. И если не остановить обратный отсчет, то он переключит поток воздуха с кислорода на углекислый газ. А так как бункер заперт, то все находящиеся внутри люди попросту задохнутся.

– Бункер убивает их, – выдыхаю я. – Все уже началось. Дело в воздухе… Они собираются запустить по вентиляции углекислый газ.

Лицо Коула бледнеет.

– Везде?

– Да, – подтверждаю я. – Все выходы закрыты, а лифты заблокированы. Они собираются уничтожить нас.

– Так и знала, – ворчит Анна. Ей наконец удается сорвать крышку с датчика, и теперь она смотрит на искрящиеся провода. – Руководство «Картакса» готово превратить это место в склеп, лишь бы не потерять контроль. Но я не собираюсь здесь умирать. Мы найдем выход.

Я пытаюсь уложить все происходящее в голове. Коул, Анна и Зиана сейчас задохнутся. Мне ничего не угрожает, но я ничем не могу им помочь. Не могу сломать дверь. Не могу дотащить их до выхода, если они отключатся.

– Что мне сделать? – восклицаю я с нотками паники в голосе. – Должно же быть что-то.

– А ты не можешь взломать этот протокол и вновь запустить воздух? – спрашивает Анна, выдергивая один из проводов из сенсора, управляющего дверью. – Думаю, мы сможем взорвать эту дверь и выбраться наружу, но на это потребуется несколько минут. – Она косится на Коула, кашляющего в ладонь. – Вот только у нас не так много времени в запасе.

Я киваю и, сжав руки в кулаки, прокручиваю алгоритм. Он предназначен для дистанционного управления бункером во время восстаний и может быть вызван или остановлен только специальными зашифрованными паролями доступа, которых у меня нет. Я пытаюсь загрузить вирус на сервер, но это не приносит никакого результата. Секунды продолжают ход на экране, а сигнал тревоги пронзает воздух. Я снова перечитываю код, и мое сердце замирает.

– Не думаю, что смогу остановить его, но тут говорится, что обратный отсчет остановится, если мы сдадимся.

– Кому? – сдувая прядь волос с лица, спрашивает Анна и хватает в руки два провода.

А затем впервые кашляет, и в ее дыхании появляется хрип.

– «Картаксу», – отвечаю я. – Есть шесть зашифрованных паролей доступа, созданных для удаленного контроля над бункерами. У Дакса должен быть один из них… я попытаюсь дозвониться до него, вдруг он сможет помочь.

– Крик? – выпаливает Анна. – Он лидер «Картакса». Кто, по-твоему, запустил эти протоколы?

Мой желудок сжимается от осознания, что она права. Если руководство «Картакса» запустило самоликвидацию бункера, то он должен знать об этом. Но мне не верится, что Дакс допустил бы гибель десятков тысяч людей. Он опасен, и я совершенно ему не доверяю, но его не назовешь убийцей.

– Я все же попробую, – говорю я, вызывая интерфейс панели и пытаясь связаться с Даксом. Перед глазами вспыхивает коммуникатор, но звонок не проходит. – Ну же, – бормочу я и вновь набираю Дакса, используя его старый личный код.

Но он по-прежнему не отвечает. То ли он игнорирует меня, то ли слишком занят, чтобы ответить…

Я разрываю соединение и загружаю интерфейс коммуникатора, чтобы проверить сеть «Картакса».

– Черт побери, – выдыхаю я.

Это не единственный бункер, где запустился протокол самоуничтожения. Подобное происходит по всему миру.

– Эй, ребята, – говорю я, глядя на шквал предупреждений, прокручивающихся перед глазами.

Анна помогает Коулу снять оплетку с одного из проводов. Похоже, они собираются замкнуть датчик, чтобы открыть двери.

– Ребята… – вновь зову я. – Мне не удалось дозвониться до Дакса, но это не единственный бункер, в котором скоро погибнут люди. Сейчас обратный отсчет ведется еще в четырнадцати из них. Может, они просто запугивают жителей?

Коул кашляет и смотрит на меня, а его руки начинают дрожать.

– По-твоему, они делают это, желая донести какое-то послание?

– Может быть, – отвечаю я, просматривая список пострадавших бункеров: Сан-Паулу, Ханой, Амстердам. Города разбросаны по всему земному шару. – Но пятнадцать бункеров это… больше миллиона человек.

– Видимо, это чертовски важное послание, – скручивая провода вместе, иронизирует Анна. – В бункерах «Картакса» находятся три миллиарда человек. Так станут ли они плакать из-за миллиона? Я бы не верила, что это простое запугивание.

Она снова захлопывает панель сенсора и, схватив Коула за руку, оттаскивает его подальше. Он уже согнулся пополам, его кожа побледнела, а глаза помутнели. На датчике рядом с дверью мигает красный светодиод, а из-под крышки вверх тянется струйка дыма. А через мгновение он взрывается.

Густой черный дым заполняет комнату, а в стороны разлетаются осколки пластика и металла. Двери щелкают и открываются, демонстрируя нам погрузочную площадку, а воздух тут же наполняют выстрелы, крики и громкие приказы. Мы выглядываем из-за двери и видим, что солдаты столпились с одной стороны погрузочной площадки напротив сверкающих вооруженных роботов на стальных ногах, которые загородили выходы.

Видимо, протокол самоуничтожения не только отключил систему насыщения воздуха кислородом, но и настроил оружие бункера против своих же жителей.

– Проклятье, – отползая от двери и приваливаясь к стене, шипит Анна. – Не представляю, как мы пройдем мимо этих роботов. Но это единственный выход. Мы в полном дерьме.

– Это сумасшествие, – говорю я, глядя, как солдаты носятся между вооруженными роботами. – А протокол самоуничтожения – настоящее безумие. Какой смысл «Картаксу» творить подобное? И даже если это какое-то послание, то оно явно о чем-то другом. Бункеры – это гаранты безопасности. И лишь ради нее люди позволяют «Картаксу» удерживать их взаперти. Так что вряд ли они согласятся на тотальный контроль, если будут знать, что в любой момент могут убить и их, и их семьи без какой-либо причины.