– Сюда нельзя раньше срока, – мягко возразил человек и, не останавливаясь, дотронулся до руки Маргариты. – Ты не закончила рисунок жизни. Его нельзя оставить неоконченным.

– Не помню. Ничего не помню.

– Да, так бывает. Ты еще очень молода, не понимаешь главного – нельзя ни убежать, ни скрыться, а можно лишь пережить и измениться. Измениться, понимаешь? Возвращайся.

Маргарита молчала. Человек тоже замолчал, продолжая идти так же быстро вдоль берега, но неожиданно заговорил снова – о чем-то другом. О чем? Маргарита не могла перевести точно ни одной фразы, но не переспрашивала, а слушала, как слушают шум ветра, плеск волны, пение птиц. Она удивлялась тому, что не отстает, хотя идет гораздо медленнее своего спутника, и тому, что не устает, хотя они идут довольно долго, что вокруг ни души, что многое знакомо, хотя она тут впервые. И она могла бы вот так идти и идти бесконечно, столько покоя и легкости было в этом движении. Ей давно не было так хорошо, так наполненно и свободно, но главное – она совсем ничего не хотела, ничего-ничего, и это не-хотение было ее главной радостью.

«Как просто, – думала Маргарита, – как мало надо для счастья – ничего не желать».

Всё ярче становилось небо, синей – вода и желтее, искристее – песок. Краски прибавлялись и прибавлялись, изменяя пространство, словно невидимый художник всюду щедро добавлял цвета и света. Мужчина остановился, погладил Маргариту по голове, пристально посмотрел на нее и сказал:

– Запомни, нужно радоваться. Только радость – и цель, и смысл, и средство. Постарайся!

Он ступил на едва заметную тропинку, ведущую прочь от моря, и быстро исчез среди скал и камней.

Оставшись одна, Маргарита посидела на песке, полюбовалась морем, потом встала и снова побрела вдоль пустынного берега, пытаясь объяснить себе слова незнакомца. Берег почти не менялся, но его одинаковость ничуть не угнетала, а, напротив, утешала, как успокаивают и убаюкивают старые любимые игрушки, забытые на антресолях и найденные много лет спустя. Вода была ласковой и совсем не обдавала холодом, а, словно живое существо, тоже пыталась успокоить и утешить. «Радоваться – чему?» – спросила она себя и тотчас получила ответ: тому, что есть. Тому, что есть – и цель, и смысл, и средство… И не печалиться о том, чего не будет. Ей показалось, что она уже знала об этом когда-то и жила с этим знанием, но забыла, расстроила свой аппарат счастья, и его тонкие структуры сейчас нуждаются в настройке, как скрипка, на которой давно не играли.

Издали она заметила группу женщин в легких платьях, которые сидели на песке или ходили среди камней. Чем ближе подходила Маргарита, тем удивительнее ей казалось то, что женщины между собой не разговаривают, и каждая погружена в себя. Присмотревшись внимательнее, она поняла, что они не видят друг друга, хотя находятся одна от другой совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Одна заливалась смехом, другая хмурилась и вглядывалась вдаль, еще одна как будто что-то вспоминала или грезила о чем-то, четвертая дремала в ожидании, пятая была сосредоточенна. Их было очень много, двадцать – двадцать пять довольно молодых и интересных женщин. Их что-то связывало несомненно. Что?

Маргарита подошла к ним совсем близко и поздоровалась. Ей никто не ответил. Каждая женщина, погруженная в себя, пересматривала некий собственный фильм, не замечая никого вокруг. Все они были неправдоподобно похожи: длинные светлые волосы, правильные черты, высокий рост. Одни чуть старше, другие чуть моложе. Маргарита даже подумала, что, если бы не разные прически, перед ней было бы одно и то же лицо – довольно интересное, несомненно одухотворенное и даже красивое. Ей нравился этот тип красоты – не кукольной, не глянцевой, а будто светящейся изнутри. Стараясь никого не задеть, она медленно пробралась в их неправильный круг и, устроившись на теплом камне, принялась вглядываться в лица, смутно показавшиеся ей знакомыми. Нет, они точно когда-то встречались. Только где и когда?

Маргарита подошла к одной из девушек, безуспешно пытаясь привлечь ее внимание. Выбрала самую молодую, ту, которая смеялась. Но, сколько бы она к ней ни обращалась и ни трогала за рукав, девушка была погружена в свое и никак не реагировала. То же самое повторилось с другой, и с третьей, и с четвертой, и, оставив всякие попытки, она снова опустилась на камень, продолжая разглядывать незнакомок: что-то в них было такое, что не позволяло вставить их в одну картину. Что же? Маргарита переводила взгляд от одной к другой, пока ее не осенило: платья!

Отчего на них такие странные и несовременные платья, точно из разных эпох… Вот те давным-давно никто не носит, у нее такие были в школе, а те, другие, в институте. И платья, и прически – из той поры, которая была двадцать, пятнадцать, десять лет назад. Смутная догадка шевельнулась в ее сознании и тотчас обрела спокойную уверенность: в каждой из женщин Маргарита с изумлением узнавала себя в разные периоды жизни.

Испытывая необычайное волнение, она рассматривала их во все глаза, и в них, точно в зеркалах времени, проступала вся ее прошлая жизнь.

Вот та смеющаяся девушка – она на школьном выпускном, запомнившемся разноцветным вихрем. Она танцевала до утра без перерыва, чувствуя прикованные к себе взгляды. Она была окружена восхищением, и это было так естественно…

Девушка с каре – второй, счастливый курс. Она уже встречается с Валерой, но шлейф поклонников не убывает. Она не хочет замуж, ей хочется свободы и хочется любви – и всё одновременно. Они ездят в Комарово, в пригороды, на выходные сбегают в Москву или еще куда-нибудь, при этом как-то умудряясь и учиться. Она не пропускает ни одной приличной выставки, бывает на премьерах и нигде не задерживается. Вихрь желаний в попытках всё успеть. Привычка радоваться…

Четвертый курс – и свадьба, так хотел Валера. Пришли вся ее группа и весь его курс, было весело и шумно. Шумно даже слишком. Полночи колесили по заснеженному Ленинграду с ящиком шампанского. Пустые улицы, мигающие светофоры. Ей всё время хотелось отодвинуть розовую шторку в окне лимузина, чтобы увидеть, чтобы запомнить картинку: лучшего – она была уверена в этом – не будет. Но шторка не отодвигалась. И сыпал какой-то очень блоковский, Серебряного века, ненатуральный и чудесный снег…

Молодая женщина с подколотыми волосами – интернатура или первый год работы. Кажется, интернатура. Радость от своей работы и верного выбора поприща, спокойная уверенность в себе. Маргарита много и с удовольствием работает, ездит на курсы усовершенствования и в своей профессии, кажется, знает всё. Она изрядно устает, но это правильная и здоровая усталость, когда обмен энергиями между ней и миром гармоничен…

Маргарита никогда не ходила со стрижкой, но однажды, перед десятилетием свадьбы, немного подрезала волосы, и они рассыпались по плечам так, что она казалась совсем девочкой. Стеклянную свадьбу отмечали в «Европейской». Были только очень близкие, и было ощущение будущего…

Глядя на женщин, Маргарита мгновенно и безошибочно определяла, из какого они времени ее жизни, в мельчайших подробностях вспоминая чувства и настроения той поры. Ностальгия охватила ее с такой силой, что ей остро захотелось туда, хотя бы в одну из этих жизней, чтобы насладиться ею полностью и еще раз. Ведь лучшего и в самом деле не было. Она листала и листала этот альбом своей жизни, полностью погрузившись в это занятие, словно в спасительную воду.