– Я сама, – подмигиваю Ритке, забираю у неё поднос и направляюсь к столику, где, будто королевы на тронах, восседает тройка маленьких высокомерных сучек.

– Ваш заказ, – любезно улыбаюсь, ставя перед каждой стакан с диетической Колой. Намеренно задеваю локтем тот, что предназначался блондинке, и уже спустя секунду та со стерео-визгом вскакивает на ноги и сыплет в мой адрес такие проклятия, что уши готовы свернуться в трубочки; половину ругательств вообще впервые слышу, вот это она оригиналка!

Прошу прощения, спешно хватаю салфетки и принимаюсь промачивать ими коричневое пятно на белоснежной блузке, размазывая его по всей груди.

– Совсем офонарела, идиотка?! – вопит мне в лицо блондинка, отшвыривает от себя мою руку, и я тут же хватаю её за локоть и рывком притягиваю к себе.

– Веди себя потише, хорошо? – угрожающе шепчу ей на ухо.

– Ну всё, тебе конец, дура! Где администратор? – пытается меня оттолкнуть, но я лишь сильнее впиваюсь пальцами в её локоть и вновь притягиваю к себе. – Эй! Ты что себе позволяешь?!

– Мне это знакомо, веришь? Когда-то я была очень на тебя похожа, девочка, – продолжаю шипеть ей на ухо. Та замолкает. – Но знаешь, какое самое большое различие между тобой и прежней мною?.. Когда я выставляла напоказ дорогие шмотки, или хвасталась брендовой сумочкой, то она действительно была брендовой, а не купленной на рынке в Люблино. Сечёшь, о чём я?..

Школьница напрягается в моих руках и, кажется, даже дыхание задерживает, с опаской поглядывая на подружек.

– Расскажем им? – предлагаю я блондинке, с улыбкой заглядывая в лицо. – Может они тоже себе такую хотят?.. Насколько я знаю, рынки сегодня до четырёх работают, глядишь и успеют. На распродажу. А… вот, в чём дело… подружки-то у нас только бутики предпочитают, да?

Школьница тяжело сглатывает и отводит стыдливый взгляд в сторону.

– Простите, я была не права, – виновато мямлит.

– Не передо мной, – вздыхаю, отпускаю её и подхватываю пустой поднос со стола, – а перед той девочкой, которую обидела. Может быть она и глуповата, по твоему мнению, но, во всяком случае, не лгунья.

Разворачиваюсь в направлении прилавка и тут же в кого-то врезаюсь. Пластиковый поднос вываливается из рук и ещё колесом прокатывается по полу, прежде чем блином к нему прилипнуть, а я уже собираюсь принести искренние извинения посетителю, в которого врезалась, как вдруг…

– Привет. – На меня смотрит Митя.

Я тысячу раз проигрывала в голове нашу с ним встречу. Нет – миллион! Миллион раз воображала себе то, как она состоится; в душе я всегда знала, что однажды это случится, в душе я была к этому готова. У меня даже был составлен настоящий план действий: как буду вести себя, что скажу… Но… вот эта встреча состоялась спустя долгих пять лет, и весь мой идеальный план вмиг полетел к чертям собачьим, стоило лишь вновь увидеть его лицо… так близко. Его зелёные глаза, чёрные длинные ресницы, губы, вкус которых до сих пор помню, словно только вчера касалась их своими… Помню всё, каждую черточку лица, каждый завиток лозы, что тянется к уху, не помню лишь этих белых шрамов с другой стороны шеи, где кожа кажется искусственной и неестественно блестящей. Шрамы от ожогов, полученные в «Клевере». Шрамы, что он назвал своей новой татуировкой. Шрамы, полученные из-за меня.

Тысячи раз я проклинала себя за то, что заставила его взять скрипку. Тысячи раз винила себя за это… Задавалась вопросом: винит ли меня Митя?.. И сама же себе отвечала: конечно, нет. Уверена, он считает, что заслужил это. Считает это расплатой. А мне всё равно хочется просить у него прощение… Хочется провести подушечками пальцев по каждому рубцу, хочется коснуться их губами и целовать… целовать, будто это поможет им исчезнуть. Будто этого будет достаточно, чтобы перестать винить себя в случившемся.

А ещё вот этих крохотных морщинок в уголках глаз не было… И причёска изменилась: волосы стали более короткими, но всё так же топорщатся на макушке. Рукава светлой рубашки закатаны по локоть, а верхние пуговицы расстёгнуты, выставляя на показ треугольник загорелой кожи с твёрдыми мышцами груди… А вот лицо не кажется загорелым, будто вся краска от него в один миг отлила, и кожа приобрела землистый оттенок. Глаза выдают смятение, растерянность; вижу, как зрачки быстро-быстро бегают по моему лицу, словно Митя, как и я, поверить не может в то, кто сейчас перед ним стоит. А это его «Привет» прозвучало так хрипло и так пугающе тихо, словно он не меня, а призрака увидел, и это безоговорочно доказывает то, что наша встреча произошла случайно.

Не знаю, сколько времени прошло, но мы так и стоим в проходе между столиками, не сводя друг с друга глаз. Понимаю, что нужно срочно что-то сделать, что-то предпринять, хотя бы слово из себя выдавить, но не могу. Не могу, чёрт! И… думаю, и сама выгляжу так, словно ко мне призрак явился. Призрак из моего прошлого.

– Эй, Крис, что тут у тебя? – Ритка вдруг оказывается рядом, секунду спустя понимает, кто сейчас передо мной стоит и тут же высоко протягивает: – Ого-гоооошечки! Вот это нормально таааак… Я… это… я там, короче, у… Найдёшь меня, в общем, как вы тут всё… Ну, это… ты поняла, – и быстренько улепётывает.

Митя провожает её неясным взглядом, затем устремляет его в пол, прочищает горло и вновь на меня сморит:

– Я…

– Привет, – буквально вываливается у меня изо рта, и я тут же проклинаю себя за то, что перебила! Я не должна была перебивать, потому что теперь мне и продолжать разговор, а я понятия не имею, как его продолжить! У меня сейчас сердце все рёбра сломает – с такой силой о них грохочет, а дыхание вот-вот и оборвётся. А обморок посреди кофейни, да ещё и на глазах у человека, который все эти пять лет не покидал моих мыслей, – нечто просто недопустимое! Боже, о каких глупостях я думаю? И почему ничего не делаю? Я растеряна, я в шоке, я в ужасе, и я… я так рада его видеть.

Как же сильно я рада его видеть…

– Ко-кофе? – А лучшего ничего придумать не могла? Ещё и заикнулась.

– А… да… Да, можно, – пребывая в растерянности не меньше меня, Митя неуверенно дёргает плечами.

– Хорошо! – голосом, будто я чёртов робот, да ещё и звенящим на весь зал! – Т-ты… ты присаживайся, а я… а я кофе. Ну, в смысле, принесу тебе кофе.

Ещё успеваю заметить, как губы Мити приоткрываются, чтобы что-то сказать, но я уже подхватываю поднос с пола и трусцой семеню к прилавку. И я всеми силами стараюсь не обернуться. «Не оборачивайся, Крис! Не смей!»

А что если он уйдёт?

За спиной раздаётся звон колокольчиков, я тут же оборачиваюсь, так резко, что шейные позвонки захрустели. И целая тонна камней падает с плеч, стоит увидеть в дверях нового посетителя, а Митю за одним из пустых столиков у стены. Смотрит на свои руки каким-то жутко стеклянным взглядом и, кажется, побледнел ещё больше.

– Боже, Крис, тебя тошнит? – Глеб глядит на меня огромными встревоженными глазами, но я тут же спешу заверить его, что всё хорошо, просто голова слегка кружится.