О, нет! Назвать это просто встречей, пожалуй, нельзя ни в коем случае! Это было нечто взрывоподобное, нечто ненормальное, не укладывающееся в привычный ритм этого города: жизнь в городе похожа на течение спокойной речушки, а Крис буквально стала настоящим торнадо у неё на пути! И… это сложно объяснить; тем утром я сделал предложение руки и сердца женщине, которой мог доверять больше, чем себе; которую, – был уверен, – любил по-настоящему, но стоило только одной невероятно красивой незнакомке переступить порог «Клевера» и что-то странное случилось с моим сердцем… Это было похоже на лёгкий укол, которому я поспешил дать оправдание, назвав «тревожным звоночком». И я оказался прав – тревожиться действительно стоило, вот только тогда я даже представить себе не мог, о чём именно. А ещё я был приверженцем мнения, что влюбляются не за красивые глаза, а за красоту души… и вот как оно вышло: девушка с «красивой душой» оказалась тем ещё бесом, а та, – с красивыми глазами, что казалась сущим дьяволёнком, впоследствии стала для меня самой прекрасной женщиной во всех смыслах.

Но вернёмся в тот день, когда я ещё этого не понимал.

У незнакомки, что переступила порог «Клевера» были длинные каштановые волосы; такие блестящие и так красиво уложенные, словно она собралась на какую-нибудь крутую вечеринку, но только не в школу, чёрт возьми! Да… тогда я ещё понятия не имел, что принцесса с фигурой, как песочные часы, когда взгляд разрывается между пышной грудью и округлыми бёдрами, ещё ребёнок! Признаться стыдно, но я был в полном замешательстве, шоке и немного ужасе, что дети… мать её, дети (!) могут выглядеть так сексуально!

Я убедил себя, что она ребёнок. Маленькая глупая девочка, школьница, заноза в моей заднице. Так она себя вела, так подавала: эгоистичная, заносчивая, разбалованная и самолюбивая девчонка, что дальше носа своего не видела, что людей считала насекомыми под ногами.

Но и в этом я ошибался, ведь Крис оказалась вовсе не такой. Да, со своими тараканами в голове, высокомерным взглядом и до жути взбалмошным характером, но не было в ней этого… умения ходить по головам, унижать тех, кто этого не заслуживает, обижать тех, кто с нею добр (возможно, я не в счёт, с ней у нас как-то сразу не заладилось).

Крис выпускала коготки только для того, чтобы защититься.

Вечером того же дня я не позволил ей получить выпивку, которой она требовала её обеспечить. Выгоняя её, пытался быть объективным и максимально сдержанным. Был уверен – домой пойдёт, забудет о дурной затее, но Крис ещё и упрямой до невозможности оказалась и уже спустя несколько часов вернулась обратно, чтобы забрать забытый на прилавке телефон.

Пытался ли я разблокировать его? Пытался. Мотивом было лишь желание вернуть телефон владелице?.. Я буду лжецом, если скажу, что ни о чём другом и думать не смел. Мне было интересно. Правда, интересно, кто эта сумасшедшая и какие тайны хранит в своём дорогущем гаджете. Всё дело в том, что такие, как Крис, не переезжают в такие города, как этот, а если это и случается, то вызывает множество вопросов и подозрений.

Разблокировать телефон не удалось. Но один из постоянных посетителей (один из распространителей слухов), утолил моё любопытство рассказом про отца Кристины и про сложившуюся ситуацию в её семье. По правде говоря – до конца не верил, но стоило её пьяную загрузить в машину после того бедлама, что она устроила в кафе, умудрившись даже дорогую аппаратуру сломать, я услышал от неё то же самое.

Не думаю, что Крис отдавала себе отчёт в том, что мямлит под нос заплетающимся языком, но мне вполне хватило и парочки слов, чтобы прочувствовать всю боль, которую эта девочка испытывала.

Она плакала. Почти беззвучно, уткнувшись носом в обивку сидения, и бесконечно повторяла, как ненавидит отца, как ненавидит его за то, что он её бросил…

Припарковавшись у подъезда ещё несколько долгих минут не отрываясь смотрел на её мокрое от слёз лицо и больше не испытывал злости за то, что незадолго до этого эта гадкая девчонка вновь облила меня дерьмом при всех посетителях кафе.

Она казалась такой сломленной, хрупкой, раненной в самое сердце. И мне стало её жаль. Всё началось именно с этого, а не с желания проучить, воспитать, заставить ответить за поступок и вернуть мне деньги за аппаратуру. Я знал, что значит быть одному; никому не нужным, брошенным. Я хотел поддержать её, видимо сам чёрт меня на это толкнул, ведь я знал эту грубиянку от силы часов двенадцать.

Я хотел вернуть ей телефон, но не стал, решив, что с помощью него смогу завтра завлечь её в кафе и поговорить, как взрослые адекватные люди, но… Боже, сейчас мне хочется смеяться, потому что Крис оказалась не просто неадекватной, а самой что ни на есть сумасшедшей, неуправляемой и дико раздражающей! О, как же она меня тогда бесила, это… это было нечто на грани нервного срыва, когда хотелось снять с себя ремень и до красных полос отшлёпать её по заднице, потому что её задница, судя по всему, понятия не имела, что такое боль!

А ещё я никогда не забуду, как она на меня смотрела. Тогда, когда пришла в кафе за своим телефоном. Перед тем, как вместо Айфона я вручил ей старую кнопочную развалину. Это было… было одновременно и смешно, и так чертовски завораживающе. Крис разглядывала меня. Действительно разглядывала, буквально впитывала в себя взглядом каждую черту моего лица, пробежалась глазами по мокрым волосам, тяжело сглотнула, а затем с заливающимися краской щеками скользнула взглядом вниз по телу, уделив особое внимание вырезу моей прилипающей к телу футболки.

А затем она смутилась.

«Чёрт, эта маленькая стерва умеет смущаться»?! – подумал я тогда и едва не рассмеялся в голос.

А уже через полчаса она вновь стала жалким котёнком, мокрым насквозь, слабым и беззащитным, но вопреки всему – не сдающимся… Она пыталась дать отпор тем трём придуркам, что решили с нею поразвлечься. Мне хорошо были известны те отшибленные на всю голову наркоманы (когда-то вращался в одном с ним кругу) и, увидев, что эти твари сделали с девочкой, что по моей вине оказалась под дождём, внутри меня что-то затрещало, хрустнуло и надорвалось… Это были мои демоны, которых много лет назад я запер в клетке за семью замками, похоронил их в самом тёмном уголке своей души, поклявшись, что ни один из них больше не вырвется на свободу.

Когда-то давно я был не просто вонючим нариком, я был ещё и долбаным фанатиком уличных разборок! Ни одной драки не пропускал! Первым летел бить рожи и плевать было, кому эти рожи принадлежали… И вот тогда, увидев Крис в разорванной одежде на мокром асфальте, демон, что вселял мне любовь помахать кулаками, вырвался из клетки, сломав её стальные прутья, как горелые спички.

Мне хотелось убить их. Мразей, что позволили себе причинить вред беззащитной школьнице, ребёнку! О, да! Дети – моя слабость и, клянусь всем на свете, словами не передать, каких мне стоило усилий заставить себя вовремя остановиться. Если бы ублюдки не убежали, поджав хвосты… даже не знаю, чем бы всё это закончилось.

Позже, в машине, когда вёз Кристину домой, мне было страшно взглянуть на неё… я винил себя. Я не подумал о том, что подростки более эмоциональные, незрелые и принимающие всё в штыки, не состоявшиеся личности. Я хотел, как лучше, предлагая ей работу в баре в оплату долга, но я не подумал о том, что вновь выставлю её на посмешище этим предложением.