Соня вздрогнула, Орлик прижала ладонь к лицу и помоталаголовой. Дима хрипло откашлялся.

— Да что с вами? Вы подумали, череп вещает? Или здесьзавелся говорящий призрак? Это я сказал, вернее, прочитал. У меня сел голос.Вот, еще одна записка, — Дима держал в руке желтый листок, — только чтозаметил. Тот же черный фломастер, крупные печатные буквы. Кто-то прилепил сюда,к этому прибору.

— Этот прибор — экспресс-анализатор крови. Кто-то напоминаетмне, что я должна изучить содержимое пробирок, тщательно и неторопливо. Ну что ж,я последую доброму совету, не буду спешить. Хотя улыбается мне вовсе невечность, а ее личина, имитация, — Соня взяла желтый листок и порвала его вмелкие клочья.

Берлин, 1922

Федору повезло. Рядом с магазином мужской одежды былааптека, он купил бутылку перекиси водорода, пластырь и тут же, в аптеке, присевна стул, без всякого стеснения снял проклятые штиблеты и занялся своимиокровавленными пятками.

В обувной отдел он вошел совершенно счастливым человеком. Спомощью любезной молоденькой продавщицы отобрал несколько пар, самых мягких, натолстой каучуковой подошве, и страшно смутился, когда барышня, встав на колени,принялась разувать его.

— Благодарю вас, не нужно, я сам, — забормотал он, ноопытные руки его уже разули и обули.

В каждой очередной паре по настоянию барышни Федорпрогулялся по коврику, любуясь отражением своих обновленных ног в низких косыхзеркалах. Наконец, выбор состоялся. Барышня передала Федора, обутого вудобнейшие ботинки цвета горького шоколада, пожилому приятному кассиру. Федоррасплатился.

Служащий, укладывая проклятые штиблеты в коробку от новыхботинок, с вежливым изумлением заметил:

— О, какие тяжелые.

В отделе мужской одежды у Федора разбежались глаза. Продавецпочуял в нем богатого простофилю, повел туда, где висело все самое модное идорогое. Очутившись среди родных братьев дурацкого английского костюма, Федорпрервал песни продавца о модном крое, безупречном качестве шерсти,мужественности силуэта и небрежно произнес:

— Таких вещей у меня довольно, хотелось бы нечто в иномстиле, удобное, спортивное, для велосипедных прогулок и дружеских пикников налоне природы.

В просторную примерочную принесен был ворох брюк, джемперов,курток и спортивных пиджаков. Множество Федоров в таинственном зеркальномкоридоре снимало и надевало штаны, натягивало через голову джемпера, крутилоплечами и поднимало руки, проверяя, не тесна ли пройма очередного пиджака. Кордебалетпродолжался четверть часа. Федору зачем-то хотелось найти и разглядеть самогопоследнего себя в строю зеркальных двойников, возможно, именно тому, далекомукрошечному Федору, суждены долгие велосипедные прогулки и дружеские пикники налоне природы. Но последнего не было, зеркальный коридор, населенный двойниками,уходил в бесконечность.

Из примерочной Федор вышел в ладно сидящих коричневыхбрюках, джемпере цвета какао с молоком, свободном пиджаке из мягкой шерстибукле, шоколадного, как ботинки, цвета.

Продавец, пакуя английский костюм, слегка встряхнул пиджак изаметил:

— Уф-ф, какой тяжелый!

Не понимая, что на него нашло, Федор оскалился и таинственнопрошептал:

— В наплечники зашиты бриллианты!

Продавец вежливо рассмеялся.

В соседнем отделе Федор купил куртку из прорезиненной ткани,на теплой подкладке, мягкий, широкий, сливочно белый шарф, шерстяное кепи сопускающимися ушами.

Князь ждал в кондитерской, через площадь. Рубиновые запонкии булавку он забрал заранее. Теперь получил коробку со штиблетами и сверток скостюмом.

— Слушай, дорогой, штаны мне не нужны, только пиджак, —сказал он, зачерпнул ложечкой кофейную гущу со дна чашки и оглядел Федора с ногдо головы. — Ты молодец. Красиво оделся. Только почему все такое теплое? Скоролето, смотри, запаришься.

— Лето вовсе не скоро, и я тут долго оставаться несобираюсь.

— Не собирается он! — князь насмешливо шевельнул усами. —Это, дорогой, не от тебя зависит.

— А от кого?

— От меня, — князь отправил в рот еще одну ложку кофейнойгущи и облизнулся. — Ты сядь, покушай. Пирожные очень вкусные. Любишь сладкое?

— Не люблю. И вообще я не голоден.

— Сядь! — грозно повторил князь, положил ложку и впился емув лицо самым из многозначительных своих взглядов.

Федор спокойно опустился на стул, закурил. Нижерадзе оченьстарался, ни разу не моргнул, белки выпученных глаз покраснели, жила вздуласьна лбу. Но все напрасно. К столику подошел официант. Федор заказал себе кофе ибутерброд с ветчиной. На самом деле он проголодался и рад был, что в кафеподавали не только сладости.

— Хотите наколдовать мне расстройство желудка? — тихоспросил он князя, когда официант удалился.

— Нет, дорогой, — князь расслабился, тоже закурил. — Ты мненужен здоровый.

«Может, я поспешил отдать ему сразу все? — подумал Федор. —Надо было отдавать частями и сначала хотя бы поинтересоваться, когда он намеренпознакомить меня с доктором Крафтом».

Бокий предупреждал, что Нижерадзе — человек странный.Колдун, эзотерик. Однако деньги любит и жульничать вряд ли станет. Конечно,Федор мог бы и сам, без всякого княжеского посредничества, связаться с Эрни. Ноэто было слишком рискованно.

— Что молчишь, дорогой? Э, знаю, о чем думаешь. Нехорошо такдумать, злые мысли отравляют душу, тело от них заживо гниет, — князь прищурилодин глаз и погрозил пальцем, — успокойся, всему свое время. Доктора теперь нетв Берлине.

— Как нет? Где же он?

— Я знаю где. Надо ехать в другой город. Вот сделаю тут своидела, сядем в поезд, поедем к доктору.

— Но послушайте, почему вы не предупредили заранее, чтодоктора нет в Берлине? Ведь с вами связывались, вы обещали. Вы получилигонорар, а теперь морочите мне голову!

Федор думал, что Нижерадзе вспылит, но он, наоборот,развеселился, засмеялся.

Официант принес бутерброд и кофе. Князь, продолжая тихосмеяться, проводил его взглядом, потом перегнулся через стол и прошептал:

— Морочу голову, говоришь? Да, дорогой, я хорошо умею этоделать.

— Когда вы отвезете меня к доктору?

Нижерадзе откинулся на спинку стула, прикрыл глаза. Федортерпеливо ждал ответа. Наконец, зевнув во весь рот, князь произнес совсемдругим, безразличным вялым голосом: