— Хорошо, — кивнул Орликов. — Тогда давайте сделаем так. Я зайду к вам сегодня вечером, или еще лучше — на днях. И мы обо всем подробно и спокойно поговорим.

— К сожалению, это невозможно, — улыбнулся Александр Борисович еще лучезарнее.

— В любом случае сейчас я никак не могу, — засуетился бизнесмен, — у меня очень важное деловое совещание, и я, — он посмотрел на часы, сверкнувшие швейцарским золотом на его левом запястье, — откровенно говоря, уже опаздываю.

— Боюсь, вы меня не поняли, Анатолий Николаевич.

— Я вас отлично понял, Александр Борисович. Вы подозреваете меня в мошенничестве. Я знаю, что это недоразумение, и сумею это доказать. Я не помчусь в аэропорт, чтобы улизнуть в Южную Родезию, и вообще не собираюсь от вас удирать. Даю вам честное слово бизнесмена. У меня действительно важное совещание в офисе — сейчас, утром, и еще важная деловая встреча днем.

— Случайно не с Диной Леонардовной Тимашевской? — по-прежнему улыбаясь, спросил Турецкий. — Жаль, если так, потому что эта встреча не состоится.

— Да, именно с ней, — удивился Анатолий Николаевич. — Откуда вы знаете? И почему не состоится?

— Потому, — с удовольствием объяснил Турецкий, — что госпожа Тимашевская арестована. Вчера была арестована, — уточнил он.

Орликов оторопел.

— Также вчера был арестован господин Вишневский Ростислав Львович — знаете такого? И еще супруги Раевские, Евгений Михайлович и Александра Павловна, это хозяева картинной галереи под названием «Русские художники». И это еще не все. Кроме этого генерал Грязнов, — Александр Борисович кивнул в сторону Вячеслава Ивановича, — с минуты на минуту ожидает звонка полковника Шарова с докладом об аресте еще троих господ — это некие Павел Сергеев, Григорий Рогов и Владимир Пинский. Так называемые «Братья Серпинские», художники. Слыхали о таких?

Воцарилось молчание.

— Я же объясняю вам, Анатолий Николаевич, что вы меня с самого начала не так поняли, — продолжал Турецкий после небольшой паузы. — У меня достаточно оснований для вашего ареста. И только тот факт, что сами вы являетесь жертвой другого преступления, плюс то, что вы действительно помогли нам взять преступника с поличным, согласившись изобразить из себя живую мишень, что было сопряжено с известным риском, заставляет меня отнестись к вам с чуть большим снисхождением. И ограничиться пока — пока! — подчеркнул Александр Борисович, — более мягкой мерой пресечения, а именно подпиской о невыезде.

Бизнесмен молчал, глядя на Турецкого с высоты своего гигантского роста.

— Поэтому давайте прекратим эту дискуссию. Мы с вами беседуем как интеллигентные люди, так не вынуждайте меня и моих товарищей к неинтеллигентным мерам. Поверьте, это мы тоже умеем. — Турецкий кивнул в сторону автобуса, намекая на то, как волокли в него закованных в наручники взрывников. — Слава, будь так добр…

— Анатолий Николаевич, я прошу вас следовать за мной, — очень твердо сказал генерал Грязнов, так же твердо беря Орликова за локоть своими железными пальцами. — О вашей машине мы позаботимся, вы можете совершенно не беспокоиться.

— Ну что, Славик, кажется, мы закрыли еще одно неслабое дело? — обратился Турецкий к Грязнову, когда автобус с арестованными и бойцами спецназа, трясясь по гравийке, завернул туда, где за заснеженным лесом должна была находиться Москва.

— Почему одно? — переспросил Грязнов.

— Да, конечно, ты прав. Три. Правда, теперь предстоит еще масса нудной, кропотливой работы. Рутинной, в общем-то.

— Да, самое интересное в этом деле уже произошло.

— Как ты думаешь, Славик, если мы с тобой лично доставим автомобиль господина Орликова в прокуратуру…

— Я считаю, что это большая честь для арестованного…

— Он же еще не арестован.

— Но ведь будет арестован!

— Несомненно.

— Большая честь для будущего арестованного иметь в качестве запасных водителей…

— …генерала МВД и государственного советника юстиции третьего класса…

— Но ведь ему невдомек, что, несмотря на седины и регалии…

— …мы остались такими же хулиганами, какими были в молодости.

И, чтобы проиллюстрировать свои слова, государственный советник юстиции третьего класса мгновенно слепил снежок и запулил им в лоб генерала МВД, который немедленно ответил ему тем же.

— …И теперь мы можем со всей ответственностью сказать всем ценителям настоящей живописи: никто больше не будет дарить вам на день рождения подделки, — так говорил на коллегии вернувшийся из отпуска по болезни генеральный прокурор Кудрявцев — посвежевший, поправившийся. — Время подделок закончилось, и все это благодаря блестящей работе, проделанной Александром Борисовичем Турецким и его командой. И если вам, господа любители живописи, — обращался он виртуально к отсутствующим на этом собрании коллекционерам, — кто-то дарит картину, вы можете быть уверены, что это не фальшивка.

— Боюсь, что я такого обещания дать не могу, — шепнул Турецкий на ухо Меркулову. — Сказать, конечно, можно все, что угодно, особенно подводя итоги…

— …блестящей работе, — вторил ему Меркулов.

— Вот-вот. Но, насколько известно мне, а я эту тему изучил довольно основательно…

— Я помню.

— Так вот, — Александр еще понизил голос, — на рынке сейчас циркулирует около шестидесяти тысяч полотен, приписываемых кисти Айвазовского. Тысяч!! Конечно, художник был весьма плодовит, но все же в самом лучшем случае за свою жизнь он мог написать не более шести тысяч картин.

— Причем это только один Айвазовский!

— Вот именно. А кроме него хватает и других живописцев.

— Так что работы нам с тобой, дружище…

— …непочатый край.

— Может, это и к лучшему. Нет, то есть расцвет преступности — это, разумеется, плохо, но зато хорошо, когда есть интересная работа.

— Это верно. Не дает заржаветь.

Кудрявцев строго посмотрел на Меркулова и Турецкого. Делать им замечание ему не хотелось, ведь, в конце концов, именно их работу он только что так нахваливал, но он дал им понять, что не одобряет болтовни на официальной коллегии. Оба юриста изменили позу, сели прямее, сделали невинные лица, и вообще всячески показывали, что не имеют представления, кто это сейчас тут разговаривал, более того, сделали вид, что практически незнакомы друг с другом. То есть вели себя абсолютно как провинившиеся школяры.

Александр Борисович возвратился домой полумертвый. Группа Турецкого заканчивала три сложных уголовных дела. Все было очень запутано.

Некоторые из обвиняемых, в частности Олег Лисицын и Ростислав Вишневский, проходили сразу по нескольким делам. И хотя опытный следователь Турецкий четко расписал план окончания и того, и другого, и третьего дела, работы у него и его команды было невпроворот.