– Знаешь, в моей сумке лежит пара окровавленных кинжалов. Если ты сможешь сбросить их с моста, когда в следующий раз поедешь в город, буду тебе признательна.

– Ну же. Я не прошу кровавых подробностей. Просто введи меня в курс дела. – Я притворно надуваюсь. – Мне кажется, я все пропустила, и мне нужен обзор последних событий из жизни Саши.

Она с усмешкой закатывает глаза и велит мне опустить веки, чтобы нанести тени.

– Бал прошел неплохо. У нас после этого было несколько свиданий.

– Понятно… – Это хорошо. Он кажется славным парнем. Привлекательным, очаровательным. Саша известна своей избирательностью и проникается отвращением ко многим людям так же легко, как некоторые простужаются. Я не помню, когда она в последний раз ходила больше чем на два свидания с одним и тем же человеком.

– Мне он нравится, – продолжает она.

– Да…

– Мне кажется, его сестра мне нравится больше.

– Черт. – Не хочу это говорить, но такое случается не впервые. И это никогда хорошо не заканчивается.

– Ага. – В ее голосе явно слышится неуверенность, и в то же время смирение с несправедливостью жизни. – Мне надо начать проверять всех потенциальных партнеров по пунктам. Если у них есть привлекательные братья или сестры, то эта хрень обречена на провал. Буду трахаться только с яблоками, упавшими с некрасивых яблонь.

– Ей нравятся девушки?

– Не знаю, – говорит Саша. – Вероятность шестьдесят на сорок, что да. Но они живут вместе, поэтому…

– Черт.

– Ага.

– И что ты собираешься…

Не успеваю я закончить, как Сашина дверь распахивается и ударяется о стену. Мы обе ошарашенно подпрыгиваем.

– Эй, какого хрена? – кричит Саша.

– Что ты наделала? – Ребекка стоит в дверном проеме с опухшим и красным лицом, по которому текут слезы. Она дрожит от злости, сжав зубы. – Что, черт возьми, ты наделала?

– Девка, я понятия не имею, что у тебя за проблема, но…

– Не ты. Она. – Показывая на меня пальцем, Ребекка кидается в комнату, держа айпад. – Ты об этом знала? Почему ты так со мной поступила?

Она в истерике. Это даже пугает. Первое, что приходит мне в голову, – что это как-то связано с Конором.

– Что я тебе вообще сделала? – кричит она. – Что с тобой не так?

Я поднимаюсь на ноги, Саша встает за мной с щеткой для волос, как будто готова ее вырубить.

– Ребекка, – ровно говорю я. – Я не знаю, о чем ты говоришь. Если ты объяснишь…

– Посмотри на это!

У нас появились зрители. Каппы стоят в коридоре и выглядывают из своих комнат.

Ребекка бросается вперед и тычет мне в лицо айпадом. В браузере загружен порносайт и открыто видео.

Еще до того как она нажимает на воспроизведение, у меня внутри все сжимается. По одному кадру на экране я понимаю, что она мне сейчас покажет.

Кухня особняка Каппы. Темно, на улице ночь. Единственные источники освещения – гирлянды, развешанные по потолку, и фонарики, которые сестры то включают, то выключают и наводят на нас, чтобы ослепить наши уставшие глаза. Комната обвешана брезентом и полиэтиленовой пленкой, чтобы защитить стены и полы, как в сцене из плохого ужастика про сестринство. Члены Каппы Хи, учащиеся на последнем курсе, окружают нас шестерых, одетых только в белые майки и трусы.

Это неделя вступления в сестринство. Первый курс. Абигейл стоит рядом со мной. Мы обе смущены и напуганы и задаемся вопросом, почему мы вообще решили, что это будет хорошей идеей. Измучены, потому что к тому моменту мы не спали тридцать часов. Тратили время на то, чтобы постирать сестрам одежду, проводить их на пары, а потом встретить, убрать особняк и подвергнуться шестичасовой «проверке характера», потому что называть это дедовщиной больше нельзя. И кульминацией всего стала эта сцена.

Одна из четверокурсниц приказывает нам, шестерым новичкам, выпить шоты с тел друг друга, а потом берет садовый шланг, который они протянули со двора через боковую дверь, и поливает из него нас. Мы ежимся и дрожим, выплевывая воду. Промокнув до костей. Потом другая сестра показывает на меня.

– Вызов или вызов.

Не в силах унять дрожь, я смахиваю воду и волосы с глаз и говорю:

– Вызов.

Она усмехается.

– Твой вызов – пососаться с… – Сначала она переключает внимание на Абигейл. Но, зная, что мы, наверное, больше всех сблизились, она выбирает более позорный вариант. Ее взгляд останавливается справа от меня. – Ребеккой.

Согласно кивая, чтобы просто стерпеть этот ужасно несексуальный эпизод, чувствуя себя при этом парой тонущих кошек, мы с Ребеккой поворачиваемся друг к другу и начинаем целоваться.

– Нет, я сказала «соситесь». Как будто у вас все охрененно серьезно, салаги. Вылижи ей рот.

И мы повинуемся. Потому что неделя вступления больше всего ломает твой инстинкт самосохранения, твою силу воли. К этому моменту наша реакция стала почти автоматической. Они говорят «прыгайте» – мы учимся летать.

И вот теперь озабоченные чуваки могут дрочить на это по интернету: мы с Ребеккой, горячие и страстные, с промокшей насквозь и почти прозрачной одеждой. Сиськи и вагины выставлены на всеобщее обозрение.

И это продолжается гораздо дольше, чем я помню. Так долго, что мне сначала кажется, что это повтор, пока видео наконец-то не заканчивается и я не поднимаю взгляд на Ребекку, которая до сих пор всхлипывает. Уже не от злости, а от унижения. У ролика всего за несколько часов набрались тысячи просмотров. Он уже распространяется.

По Каппе.

По Грик-Роу.

По всему кампусу.

И единственный человек, который мог это выложить, находится в этом особняке.

Меня сейчас стошнит.

Эта мысль доходит до моего мозга намного позже, чем у меня сжимается желудок и к горлу поднимается рвота. Я бросаюсь в ванную Саши и еле успеваю добежать до унитаза, прежде чем давлюсь горячей жидкостью, заполняющей рот. Я слышу, что дверь ванной закрывается, пока я споласкиваю рот, и думаю, что это Саша заглянула, чтобы меня проверить. Но, повернувшись, я вижу Ребекку, сидящую на краю ванны.

Она пришла в себя. Лицо все еще красное, глаза опухшие. Слезы высохли. Их место заняло застывшее смиренное выражение.

– То есть это не ты, – тихо говорит она.

Я вытираю лицо, смазывая макияж, который только что нанесла Саша.

– Нет.

– Прости, что тебя обвинила.

Опустив крышку унитаза, я сажусь, все еще пытаясь взять под контроль собственный пульс. Рвота неплохо умерила мою панику, но чем дольше я сижу прямо, тем быстрее мои мысли лезут обратно на поверхность.