Спина Сорчак дрогнула, но она даже не обернулась. Стойкая дамочка. Что-то невнятно буркнула и ускорила шаг. Тетя Маша воскликнула:

— Верочка, и правда, куда ты? Люди уже на обед пошли, посмотри на часы!

Но Верочка не ответила и ближайшей подруге. Лишь плечи как-то свела.

Тетя Маша удивленно пожала плечами, Лидочка с Коломийцевой недоуменно переглянулись, а еще больше повеселевшая Лелька со всех ног бросилась догонять несговорчивую даму. Встала у выхода на лестничную клетку, перекрыла рукой проход и ласково пропела:

— Куда вы так спешите, Вера Степановна? И бумаг столько несете, тяжело же, давайте помогу. Провожу вас до места, я ведь сейчас свободна…

Сорчак почему-то побледнела, опустила глаза и торопливо пробормотала:

— Нет, спасибо, я сама.

— Не могу позволить даме ваших лет нести подобную тяжесть, — твердо заявила Лелька и дернула папки к себе.

— Мне не тяжело! — истерично вскрикнула Сорчак, прижимая подбородком высоченную кипу бумаг.

Почуявшая неладное тетя Маша бросилась на помощь. Вот только к кому: к Лельке или к подруге? Встревоженные Лидочка с Коломийцевой поспешили за ней.

Сорчак затравленно обернулась на коллег и грудью поперла на хрупкую Лельку. Вера Степановна была на голову выше своей противницы и раза в три тяжелее. Она запросто смела бы Лельку с пути, но…

Хитрая Лелька в бой не вступила, просто мгновенно захлопнула дверь на лестницу! А потом, якобы случайно, почти упала на Веру Степановну и выбила из ее рук папки.

Женщины потрясенно ахнули: руки их сослуживицы были перемазаны какой-то отвратительной желтой краской. Одна — едва ли не по запястье.

— Что это? — пролепетала тетя Маша.

Лицо Сорчак пошло безобразными пятнами, она схватилась за сердце и громко застонала. Бессовестная Лелька без тени сочувствия заметила:

— Осторожнее, испортите костюм. Я в краску подсолнечного масла добавила, чтоб не сохла подольше.

Вера Степановна отдернула руку и с нескрываемой ненавистью посмотрела на нежданного следователя. Лелька тяжело вздохнула и распахнула дверь:

— Ладно, идите. Я им сама все расскажу. Ну, и покажу. Чего уж тут…

Женщины оторопело молчали, не понимая, что происходит. Только что хватавшаяся за могучую грудь Вера Степановна, пряча от коллег глаза, с удивительным проворством припустила вниз по лестнице. Даже не обернулась ни разу! А Лелька принялась собирать с пола перемазанные желтой краской бумаги.

Тетя Маша жалобно воскликнула:

— Что случилось, Леля? Почему Верочка убежала? Ты ее чем-то обидела?

— Верочка! — ползая по полу, ворчливо буркнула Лелька. — Воровка она, эта ваша Верочка!

— Как ты можешь?!

— Могу! Еще как могу.

Тетя Маша потрясенно смотрела на старшую сестру Лешкиной любимой девушки, и губы ее дрожали. Побледневшая Лидочка ошеломленно молчала. А Коломийцева вдруг спокойно сказала:

— Я тоже на нее думала.

Лелька подняла голову и с любопытством спросила:

— Почему?

— Из-за Маши.

Тетя Маша изумленно воззрилась на Коломийцеву. Лелька хмыкнула. Лидочка смотрела непонимающе. Коломийцева холодно пояснила:

— Уж очень старательно она ее подставляла!

— Что?! — ахнула тетя Маша.

— То! Ну сами прикиньте. Во-первых, стащила у вас только телефонную карту. Ну, пусть мы не знали, что это она украла. Но сидит-то рядом и вечно шарит на вашем столе, как на своем.

Во-вторых, деньги за квартиру она показала только вам, чтобы как-то вернее вас выделить. Они тут же пропали, кто взял? Знали о них, Маша, вы, да она.

В-третьих, уж очень дикие она истерики устраивала по поводу своих пропаж. Прямо-таки плач по погибшему сыну! Как-то слишком демонстративно, что ли.

А в-четвертых, как только вы выходили из бухгалтерии, Сорчак тут же начинала вслух размышлять. Якобы пытаясь вычислить вора. И по всему получалось: воровали именно вы, Маша. Хотя Сорчак, если честно, ни разу не назвала вора по имени.

— Точно, — потрясенно прошептала Лидочка. — И как только я сразу не поняла?!

Коломийцева пожала плечами.

— Все указывало на вас. Только… в это как-то не верилось. Вы слишком легко относитесь к деньгам. В долг запросто даете. И часто забываете кому и сколько. А вот Сорчак… — Коломийцева угрюмо хмыкнула. — Ни разу никому ни копейки. Жадная — на редкость.

Лелька наконец собрала бумаги и выпрямилась. Тетя Маша неловко дотронулась до ее руки и жалко улыбнулась.

— И все-таки, Леля, это не доказательство. Поверь, Верочка не могла взять деньги. А что про меня так говорила… — Тетя Маша мучительно покраснела и призналась — Я и сама порой думала: все улики против меня. Вот и Верочка… Она же умница!

— Ага, — сердито кивнула Лелька. — Никто и не спорит. Только доказательств у меня — выше крыши. — Лелька вздохнула. — Боюсь, тетя Маша, вы свою подругу в последний раз видели. Наверняка уволится втихую. Хорошо, если хоть часть денег вам вернет. И колечко Лиде.

И Лелька за руку потащила расстроенную тетю Машу за собой. Подвела к куртке, брошенной ею на спинку ничейного стула, и очень спокойно оттянула почему-то расстегнутый карман. В бухгалтерии явственно запахло краской.

Лелька взяла лист чистой бумаги, свернула в трубочку и сунула туда. Затем извлекла и гордо продемонстрировала всем: бумага была на четверть в желтой краске.

— Но как?! — пораженно воскликнула Лидочка, пытаясь самостоятельно заглянуть в карман Лелькиной куртки.

— Полиэтиленовый пакет? — вопросительно протянула Коломийцева. — Приметали к краям?

— В точку. Даже три. Один в другом. Для гарантии.

— А доллары?! — никак не могла успокоиться Лидочка. — Вы же их прямо туда бросили, я видела! Именно в этот карман! И на молнию его застегнули. Я еще подумала: проследить за курткой надо. А потом забыла.

— Это не доллары.

— Что?! Я же не слепая!

— Фальшивка, — с удовольствием пояснила Коломийцева, с искренним уважением рассматривая удивительно невинное, почти детское Лелькино личико. — Наверняка на ксероксе наляпаны.

Лидочка ахнула. Коломийцева успокаивающе похлопала ее по плечу и обернулась к Лельке.

— И в духах, думаю, вы искупались, чтобы запах краски перебить. Хотя карман на молнию застегивается.

— Точно. — Теперь и Лелька с не меньшим уважением посмотрела на Коломийцеву.

Та вздохнула:

— Если честно, я и сама ее пыталась спровоцировать. Две недели назад в ящик стола пять сотен сунула. При ней. А на купюры порошочек распылила. Он в кожу прямо въедается, быстро ни за что не отмыть. Но… Не повезло мне! Сорчак что-то почувствовала, денег не тронула. Жаль, конечно.