Он чинно кивает, слушая мои объяснения.

«Выходит, мне стоило прийти раньше?»

Вау! Не хотел бы я узнать, при каких проблемах со здоровьем он по-настоящему паникует.

Я звоню, нетерпеливо ожидая ответа хирурга. Трубку снимает очень веселый врач. Я объясняю хирургу Софи, что у меня находится мистер Литтман, который доставит ей огромное плотское наслаждение гигантским абсцессом, если вскрыть его скальпелем и дренировать. Мы коротко обмениваемся репликами о том, как приятно все это сделать, но я не забываю, что мистер Литтман сидит рядом со мной и выглядит теперь куда более обеспокоенным.

Я кладу трубку. Хирург предупрежден, план составлен. Потом я провожаю мистера Литтмана и его абсцесс до двери. Оба они направляются в больницу, а я очень надеюсь, что по дороге туда никто не врежется в бок мистера Литтмана. Если это произойдет — БУМ! — все закончится до того, как хирурги успеют повеселиться.

Среда, 15 мая

Сегодня утром Элис приготовила мне яйца-пашот, чтобы побаловать меня в середине недели. Когда я провел ножом по идеальному куполообразному белку, густой яркий желток потек на тост.

Думаю, пройдет немало времени, прежде чем я перестану думать о мистере Литтмане каждый раз, когда делаю это.

Четверг, 16 мая

Мой уход с работы становится все ближе. Последний день неотвратимо приближается. Как бы жалко это ни звучало, но, если бы с работой можно было порвать по смс, я бы непременно так и сделал. К счастью, сейчас мы с миссис Талли созвонимся в последний раз. Между нами состоится разговор из серии «думаю, нам нужно поговорить». В свете ее растущей зависимости от меня я отрепетировал, что сказать (как сделал бы в подростковом возрасте, если бы мне пришлось расставаться с кем-то).

Я вздыхаю, набирая номер и зная, каким дерьмом она меня польет. В трубке раздаются гудки. Они продолжаются и продолжаются. Во мне зарождается надежда — вдруг она не ответит. Я сделал все возможное, чтобы предупредить о своем уходе (это ложь). Я могу просто отклю…

— Алло?

Уверен, что я все же слегка обмочился, стараясь говорить с профессиональным энтузиазмом, но миссис Талли — старушка опытная. Она знает: что-то случилось, потому что я сам ей звоню. Ей известно, что обычно я всеми силами стараюсь этого избегать. Дальше следует непростая часть. Она задает вопросы. Сложные.

«Как вы можете бросить меня? Сиделки просто ужасны!» — это вполне понятный риторический вопрос. Наконец она произносит мою любимую фразу: «Что ж, я просто могу зарегистрироваться в вашей новой клинике». Я вскакиваю на ноги, чувствуя, как по моему телу начинает курсировать крайне неприятная энергия. Я говорю, что мне жаль и дело не в ней, а во мне.

Еще одна ложь.

Она движется по кругу и вновь задает мне тот же вопрос. Я отвечаю так же неуклюже, как в прошлый раз, и смотрю на стол. Готовясь к разговору, я написал несколько вдохновляющих утверждений, которые должны подбодрить меня, если я начну колебаться и прогибаться под словесной силой и вездесущностью миссис Талли.

БУДЬ ТВЕРДЫМ. БУДЬ СИЛЬНЫМ. КОРОЧЕ ГОВОРЯ, НЕ ПРОГИБАЙСЯ.

Я прижимаюсь лбом к столу. Мои слова похожи на рекламу препарата от эректильной дисфункции. Она начинает всхлипывать. Господи, как мне от нее отвязаться? Я поднимаю голову, которая теперь болит, и, сделав финальный вдох, говорю: «Простите, миссис Талли. Берегите себя. До свидания». Я кладу трубку, и в этот момент завершается памятная глава моей профессиональной жизни. Как ни странно, эта глава практически не имеет отношения к медицине.

Тем не менее я бы хотел повесить на эту дверь двойной замок.

Суббота, 18 мая

В эти выходные хочется спрятаться. Вчера вечером мы с коллегами решили выпить на прощание. Думаю, убойное сочетание чрезмерного количества спиртного и глубокомысленных разговоров стоит убрать в чемодан, который я нагружу булыжниками и уберу в багажник машины. Потом я оболью автомобиль бензином, подожгу и сниму с ручника сожженный дымящийся каркас, чтобы посреди ночи навсегда утопить его в озере.

Итак, пора двигаться дальше. Вечеринка, кстати, была классной.

Вторник, 21 мая

Прошло семь месяцев, а они до сих пор не продали поющих садовых гномов. Уверяю вас, это кажется мне вполне естественным. Я снова сижу рядом с ними, и меня посещает блаженное дежавю. Я дома у мистера и миссис Ли, легенд, которые входят в пятерку моих любимых пациентов. Я осматриваюсь в поисках новых интересных вещиц.

Новых ловцов снов не появилось. Новых фотографий, например инаугурации Трампа, тоже. Свеженьких фильмов с Уиллом Смитом, по-моему, не вышло, поэтому его фотография из «Принца из Беверли-Хиллз» все еще висит на стене у супругов Ли.

Я пришел взглянуть на появившуюся у мистера Ли сыпь. До этого он звонил мне по этому поводу, но, разумеется, ни один терапевт не может оценить сыпь по телефону, и я пришел к ним домой (кроме того, мне хотелось лично сообщить им о своем увольнении). При близком рассмотрении оказалось, что это стригущий лишай, распространенная грибковая инфекция, которая легко лечится кремом с противогрибковым действием. Однако хотелось бы, чтобы лишая не было у него и в паховых складках.

Это не та часть тела мистера Ли, которую я хотел бы рассматривать перед обедом.

Он говорит, что побрызгал «там» дезодорантом, чтобы мне «не сильно пахло». Я киваю. Спасибо, что подумали обо мне. К сожалению, ситуация становится неловкой. Они говорят, что хотели бы пригласить меня и мою семью на воскресный обед. Я понимаю, что это может показаться безобидным, но у терапевтов есть границы, которые они не переходят. Границы легко стираются, а правильный взгляд на вещи утрачивается. По этой причине я вежливо отказываюсь. Они настаивают, я снова отказываюсь, а они все продолжают настаивать. Я сижу и не понимаю, почему мне не хотят просто подарить поющего садового гнома и покончить с этим?

Меня приперли к стене. Я решаю проявить жестокость и подкладываю им сэндвич с дерьмом. Я объясняю, что невероятно польщен (первый кусочек хлеба), но мы, к сожалению, не можем вместе пообедать, поскольку с моей стороны это будет непрофессионально (дерьмо), однако я непременно передам жене, что вы думаете о нас (второй кусочек хлеба). Сэндвич готов. Я улыбаюсь и отрицательно качаю головой, когда они опять принимаются спорить, но потом все-таки сдаются.

В комнате воцаряется неловкая тишина. Это как свидание, шедшее прекрасно до того момента, пока вы не задали какой-нибудь дерьмовый вопрос, например: «Какая твоя любимая песня?» (Я задал его Элис на нашем первом свидании…) На этой неприятной ноте я ухожу, понимая, что больше никогда не увижу их потрясающе уникальный мир. Тем не менее я улыбаюсь при мысли о том, что, если бы мне когда-либо довелось оказаться в их доме снова, дурацкие садовые гномы без батареек остались бы на своем месте.