Сдержанные британцы часто мучаются, не подавая виду. Иногда мне удается вычислить таких людей случайно или во время визита на дом (вспомните хронически одинокого мистера Чиму, которого я посетил в декабре прошлого года). Бывает, они приходят ко мне по поводу чего-то безобидного, а я обнаруживаю что-то гораздо более серьезное. Так произошло в случае покойной миссис Кукер: если вы помните, меня вызвали к ней по поводу запора, но позднее оказалось, что у нее дыхательная недостаточность и она близка к смерти.

Обратное тоже верно: есть пациенты, которые ходят к терапевту, как на работу, независимо от того, есть у них жалобы или нет. Некоторые из них милые, безобидные и веселые. Другие, например миссис Талли, не такие. Это жизненное ассорти, которое, несомненно, присутствует в каждой клинике во всех уголках страны.

У Роберта Хэйстингса есть стихотворение «Станция». Я узнал о нем несколько лет назад благодаря своему дяде. Сначала кажется, что в нем описано обычное путешествие на поезде. Движение от станции к станции. Однако по мере развития стихотворения читатели (и, полагаю, пассажиры) понимают, что конечной точки, то есть пункта назначения, нет. Если задуматься, то даже станций нет. Меж черных строк на белом фоне кроется истинный смысл стихотворения: жизнь — это непрекращающееся путешествие без пункта назначения (даже смерть им, возможно, не является) и без станций. Когда мы достигаем какой-то жизненной цели, будь то создание семьи, покупка дома, обретение финансового благополучия или просто счастье и безопасность, станция, которую мы ожидали увидеть, растворяется в воздухе. Это иллюзия у нас в голове. Достижение цели просто открывает перед нами новые пути, ведущие к другим станциям. И эти станции, разумеется, тоже растают в воздухе, как только мы к ним приблизимся.

Цель за целью.

И, хотя все это правда, я не иллюзия. Стихотворение побудило меня задуматься о медицинском путешествии, совершаемом каждым пациентом. На самом деле это путешествие длиною в жизнь. Возможно, терапевт играет роль станции на их пути. Это остановка на постоянно меняющемся жизненном пути, наполненном тупиками и бесконечным движением вперед. Именно из-за этой географической непредсказуемости конечные цели постоянно меняются. Преобразуются и становятся больше. Перечитывая имена пациентов, принятых в этом году, я понимаю, что был для них станцией как раз тогда, когда они в ней нуждались. Периодически я ремонтировал пути или менял направление движения. Что бы я ни делал, это всегда было временно. Каждый раз я надеялся, что пустил их в лучшем направлении по сравнению с тем, в котором они двигались, прежде чем прийти ко мне. Не поймите неправильно, я знаю, что все терапевты разные. Возможно, у вас есть крайне негативный и даже ужасный опыт. Не все корректировки, которые я вношу на остановках, бывают хорошо приняты, желанны или, не побоюсь этого слова, полезны. Терапевты — такие же люди. Мы совершаем ошибки, несмотря на то, что нам это запрещено. Не ошибаться невозможно. Я знаю, что в предстоящей карьере буду упускать рак и совершать врачебные ошибки, которые приведут к боли, стрессу и страданиям. Они даже могут привести к смерти. Я боюсь этого, но смирился с неизбежным. Почему я так в этом уверен? Потому что человек не может не делать ошибок. Несмотря на все установленные барьеры и проверки безопасности, вам никогда не удастся победить непредсказуемость разума.

Ожидания… Моя последняя пациентка побудила меня задуматься о них. Она хотела, чтобы я выписал ей оральные контрацептивы на год вперед, что вполне разумно. Она в последний момент записалась на прием, потому что ее проблема была СРОЧНОЙ. Что в этом срочного? Поскольку ее последний рецепт тоже действовал год, у нее было триста шестьдесят пять дней, чтобы вовремя получить новый рецепт, но она ничего не сделала. Это уже не кажется мне разумным. Она повела себя безответственно, и это ее вина, а не моя. Однако она была недовольна и раздражена необходимостью обратиться к врачу (хотя ее великодушно записали на прием, несмотря на позднее обращение). Раздражали вопросы о мигрени, тромбах и семейной истории рака. Раздражало измерение давления, роста и веса. Должен отметить, что все эти вопросы и действия необходимы для того, чтобы убедиться в безопасности оральных контрацептивов и узнать, не повышен ли у пациентки риск инсульта и тромбоза. Ее раздражало, что я не хочу, чтобы у нее случился инсульт. С этим я могу смириться. Однако я не смогу спокойно жить, если узнаю, что у нее случился инсульт, потому что я не хотел раздражать ее и не выполнил свою работу должным образом.

За год ведения дневника я усвоил еще один урок: ты не можешь (и не должен) стремиться удовлетворить каждого пациента. Мне повезло иметь в клинике потрясающего наставника: уважаемого старшего терапевта с острым (но справедливым) языком и мудрой головой. Я стремлюсь когда-нибудь стать таким же врачом. Мне будет очень не хватать его поддержки, поскольку терапевты нередко чувствуют себя одинокими и изолированными. Мой наставник сказал, что если по результатам опроса не будет пациентов, которые не порекомендуют меня своим друзьям, то я плохо выполняю свою работу. Это стало для меня открытием. Его мысль подчеркивает случай с рецептом на оральные контрацептивы: соответствие ожиданиям пациента должно быть оправданным с медицинской точки зрения, допустимым и безопасным. Таким образом, фразам «я хочу» или, еще хуже, «я ожидаю» нет места в моем кабинете. Как я уже говорил, эта проблема стояла особенно остро, когда я работал в частной клинике. Я могу радостно заявить, что буду стремиться к увеличению числа пациентов, которые не порекомендуют меня своим друзьям. Честно говоря, я проверяю их долю в статистике каждый месяц, преследуя определенную цель. Я считаю, что это поможет мне не сворачивать с верного пути и, следуя моральному компасу, стараться поступать правильно по отношению к сидящему передо мной человеку. Он не должен меня пугать, травить или принуждать, чтобы я поступил так, как, по его мнению, следует. Как бы жестоко это ни звучало, иногда правильно сказать, что больше ничего сделать нельзя. Ложным обещаниям нет места в терапии.

Сидя в кресле и лениво ожидая прихода Бенни, я продолжаю прокручивать эти мысли у себя в голове. Это что-то вроде подведения итогов в конце года. Вдруг стук пробуждает мою задремавшую дверь. Я выпрямляю спину.

Бенни пришел пораньше? Удивительно.

Когда дверная ручка активно поворачивается, я сканирую дверной проем на линии глаз, но не вижу ничего, кроме стены напротив. Опустив взгляд, я, однако, кое-кого замечаю: крошечную старушку, настолько сгорбленную, что она, вероятно, постоянно смотрит только на свои маленькие ножки. Это точно не Бенни, если за год с ним ничего не произошло.

— Это двенадцатый кабинет? — раздается скрипучий голос где-то внизу.

— К сожалению, нет, — отвечаю я с улыбкой.