– А что так?

– Ездить, вытаскивать выживших. Адская работа… Сгинуть – как по нужде сходить. Но и платят неплохо. Горючку дают. Но они вообще к тем, кто в городе живет, относятся настороженно. Своим-то больше пособляют. А нам – так.

– А чего вы не уедете?

– А тут спокойнее. Мы с оружием, еда есть, вода…

– Ясно… А вояки знают, где что творится?

– Ну… наверное… А что?

– Да… надо мне… Надо узнать… Про район Черной речки… у меня там… – Горло перехватило, не получается сказать.

– А. Ясно. Держись, брат. Может, они знают, мы так далеко не ездили.

– Ясно. Спасибо. Поеду я. Удачи!

– Бывай, удачи!

Дальнобоя я нашел быстро – помню, часто тут ночевать стояли фуры и контейнеровозы. Спустя полчаса мучений – стал обладателем маленькой рации с названием «МегаДжет». Кто знает, что за зверь. Снял аккуратно, запомнив, как что было. Приехав, час возился – и в итоге поставил-таки и подключил. Все, как ни странно, с ходу заработало. Освоился, благо все элементарно – две ручки, четыре кнопки, – и быстро нашел оба указанных канала – послушал переговоры водителей и, похоже, военных, потом на другом канале нашел какую-то интрижную терку озерковских, с многозначительными намеками и постоянным «ну-у понял о чем, да?».

Работает вроде… сам встревать не стал. Почему? Наверное, мне пока что и сказать-то нечего.

Поужинав, засыпал без тяжких раздумий, мне уже все было ясно. Мысли были сугубо деловыми: о том, что делать завтра.

…Я не выспался – опять было холодно, но топить не стал.

Настроение было мерзкое. Мухтар, как я проснулся и вылез, оповестил о нехорошем: оказалось, у ворот стояло сцобако. Мертвое. Вылезать побоялся, кинул в нее через забор кирпичом – не помогло. Пришлось потратить патрон. Одни убытки сегодня.

Пожевал чего-то, разбодяжил чаю. Хоть какая-то радость. Выпить бы, но не хочется. Жаль, я не курю. С кружкой, ежась от утреннего холодка, бродил по двору, прикидывая орган размножения к органу обоняния, – как и чего дальше жить. Засунул жало в кабину шушвагена, врубил рацию. Послушал.

В городе было людно – озерковские и еще кто-то обсуждали с военными какую-то банду. Только этого мне не хватало. Впрочем, военные обозленно обещали урыть козлов, но только чтобы их вызвали сразу, «а не как в прошлый раз, когда уже догорало». В ответ злобно матюгами объясняли, что как могут. В итоге вояки сказали, что броня, которая пойдет к «О’кею», прочешет немного район, заодно посоветовали к «О’кею» не соваться, так как там сейчас станет много стрельбы и вообще жарко и мертво. Озерковские описали свою радость по этому поводу, и все стихло.

Вояки… вояки… что там вчера говорили? Они много знают… они много куда ездят… и они платят за хищников. Та-а-ак… Впрочем, чего «так»? Если все не так. Я ни за какие коврижки не сунусь сам искать хищника. И очень-очень надеюсь, что не встречусь с ним. Ибо очень страшно. Вчера, конечно, приплющило меня сильно, но тем не менее и то перепугался, когда эта тварь машину стала драть. Кстати, надо еще с машиной повозиться… Эх, блин!

Короче, от военных мне ничего пока не светит. Привезти им нечего, значит, и не получишь ничего… Прислонившись к стенке, допиваю чай, обозревая котобратию, уже сытую и вылизывающуюся на утреннем солнышке. Дармоеды шерстяные. Мухтар хоть службу несет, котейко иногда ездит за компанию. А эти… Жрут, спят и трахаются. Как… (Как кто? – спросил какой-то гад внутри. Че те, зараза, не сидится там? Сиди тихо, с твоими вопросами…) Никакого с них прибытку, вообще никому не нужные твари, даром что мертвяков тоже чуют.

Тут в башке с треском проскакивает разряд. Оба-на…

Через пять минут я уже еду в шушвагене, причем в кабине все, кроме котейки и черного, немного ошалевшие кошаки. Отъезжая, отметил оживленную пальбу в стороне «О’кея».

На блокпосту встретили меня нерадостно – шушваген еще даже не подъехал к подножию виадука, как танк вдруг окутался черным дымком, вертыхнулся немного между змейками блоков, встал боком, поведя тонким стволом пушки, – и блеснул вспышкой выстрела. На пути моей машины метрах в пятнадцати впереди сверкнул маленький взрыв, что-то защелкало по машине. Еперный театр. Каска – все же великая вещь. Особенно если не пристегиваешься. У кошек касок, кстати, нет, но они мягкие и летают прикольно, особенно спросонья. Че делать-то? Даю задний, метясь по зеркалам… и слышу опять выстрел, вижу в зеркало, как взлетает асфальт и сзади. Опаньки. Приплыли. Ну и что? Да без разницы! Открываю дверь и вылезаю. Стараясь двигаться естественней, закрываю шушваген и иду по мосту наверх. Подхожу ближе – вояки валяются за блоками и на танке и броневике сверху, целятся все из автоматов, а у одного, на броневике, еще и ракетница на плече… весело…

– Че, я такой страшный, че ли? – ору я им уже с полдороги. – Или вы тут совсем охренели? Вчера ни за что прикладом – и хлебалом в землю, сегодня из пушки? Совсем звезданулись?

Я вообще-то знаю и понимаю, что так с людьми с оружием говорить не надо. Особенно когда они в тебя целятся. Но что-то внутри толкает идти вперед, прямо на стволы, и при этом говорить обидное. Впрочем, все обходится – еще до того, как я дошел до них, все как-то разряжается. В итоге, когда я наверху, – практически все как вчера.

– Здорово! – говорит мне один из вояк. – Что это у тебя с машиной-то?

– А че, так страшно? Это от хищников – знаешь таких?

– Ха, знаю… Еще как! И что, помогает? – Тон скептический, ну да мне без разницы.

– Помогает. А вы че так нервно?

– Бандиты завелись. И машина у них какая-то, типа бронеавтомобиля. Правда, точно никто описать не может. Вот и попутали тебя. Сейчас отбой дают, а то уже чуть группу с «О’кея» не сорвали.

– О как.

– От так.

– А что за бандиты? Откуда?

– А кто их знает. Здравствуй. – Это подошел вчерашний майор. – Как, нормально все? За вчерашнее не в обиде?

– Ага. После сегодняшнего глупо обижаться на мелочи.

– Ну… извиняй. Тут теперь иначе нельзя.

– Ага. Понятно. – А че непонятного. Будь у меня танк… хотя нет – автомат вон у меня уже был… – А вы давно тут?

– С самого начала почти. Со второго дня. Считай, без смены – да и некем менять, хорошо, хоть жрать еду и патроны привозят. Разве что смотались, своих вывезли… некоторые. – Тут майор мрачнеет, да и кое у кого из остальных физиономии становятся мрачными. – А так стоим тут, зомби отстреливаем, принимаем беженцев и пропускаем бронегруппы на спасение и мародерку. Ну и бандитов всяких и прочую мразь гасим, насмотрелись за это время всякого… Командования нет, приказа нет, но мы все добровольно тут: решили, что не уйдем, покуда сможем или покуда не наладится.

– Почему же вы так решили? – Я, кажется, и сам понял, но хочу услышать.

– А потому что больше некому, – отвечает мне один из них, пожилой дядька, наверное, почти пенсионер по возрасту. – Некому. А надо.