Дин закатывает глаза в ответ на поддевку Бо.

– Поверь мне, я только счастлив, что меня отшили.

Я жду, когда он расскажет подробности. Но Дин молчит, что сильнее распаляет мое любопытство, и, пихнув его локтем в бок, я говорю:

– Выкладывай, милый. Хочу знать все об этой кровавой вражде.

Ханна не даст соврать, я очень люблю везде совать свой нос.

– Я тоже, – оставив шутки, поддерживает меня Бо.

Дин отмахивается от нас.

– Просто одна глупость, которую я совершил на втором курсе. Ничего особенного.

– Ну да, и именно поэтому даже спустя два года это по-прежнему тебя напрягает.

Он морщится и неохотно рассказывает.

– Если совсем вкратце, то у меня были проблемы по одному предмету, но каждый раз, когда я думал, что завалю тест или напишу паршивую работу, мне все равно ставили А. Будучи круглым идиотом, я никак не связывал сей факт с тем, что сношаюсь с ассистенткой кафедры.

Бо фыркает от смеха.

– Какая милота.

Я вздыхаю.

– Ну ты даешь!

– Знаю, я вел себя по-дурацки, – с сожалением говорит Дин. – Короче, нас с Сабриной объединили в пару для последнего проекта. Каждый из нас делал половину, и оценки нам выставлялись по отдельности. Моя часть тянула максимум на С, и мы оба это знали, но только когда нам объявили оценки, то у меня была А, а Сабрина получила В-. – Он стискивает челюсти. – Она пришла в ярость. Пошла к профессору и нажаловалась. В итоге он перечитал каждую мою работу и проверил каждый мой тест – оценки везде были поставлены той самой ассистенткой, с которой я спал. То есть фактически я должен был завалить предмет, но числился отличником.

В голосе Дина столько отвращения к самому себе, что я испуганно отшатываюсь. До нашей близости я считала, что ему все дается легко благодаря его внешности и деньгам. И эта история только подтвердила мое предположение. Но злость в его голосе открыла мне кое-что другое: он не хочет никаких поблажек.

– Я не мог смириться с этим, – признается он, подкрепляя мои подозрения. – Я попросил профессора поставить мне F и был даже готов пересдать этот предмет летом. Но сукин сын не стал валить меня.

– Почему? – спрашивает Джоанна, одновременно возмущенно и растерянно.

– Он знал моего отца, – бурчит Дин. – Они вместе учились в юридической школе, и он сказал, что найдет другой способ, как сделать одолжение моему отцу. Я отказался. Мы немного поспорили, и в конце концов профессор согласился снизить мне итоговую оценку до В-. Видите ли, это «все, что он мог сделать».

Дин сидит мрачнее тучи.

– Я должен был завалить этот гребаный предмет, но имя Ди Лаурентис позволило мне успешно его сдать, и Сабрина никак не дает забыть об этом. Она думает, что я богатенький придурок, который получает все, что захочет. – В его голосе снова звучит презрение. – А, плевать. Пусть думает что хочет. Важно только то, что думаю я, верно?

Я вижу его насквозь, хоть он и улыбается нам беззаботной улыбкой. Ему неприятно, что люди считают его лишь богатым плейбоем, которому жизнь преподносит все на блюдечке с голубой каемочкой. Эта сторона мне уже давно знакома – жить жизнью Дина просто офигенно! – но за последний месяц я узнала и другие его грани.

Он упрямый. Серьезно, этот парень ни за что не сдастся, пока не получит то, что хочет.

Ему небезразличны его друзья и товарищи по команде. Точно, на этой неделе я не смогла увидеться с ним ни в понедельник, ни во вторник, потому что он попросил дополнительное время на льду, чтобы помочь отточить навыки какому-то парню по имени Хантер.

У него книг больше, чем в общественной библиотеке в Бруклине, и, судя по их внешнему виду, он действительно все их читал.

Он…

– Твоя сумочка.

Я поднимаю голову.

– Что с ней?

Дин показывает на черный клатч, лежащий на сиденье между нами.

– Она вибрирует.

Я отвлекаюсь от этого странного списка под названием «Почему Дин такой классный», открыв клатч, достаю звонящий телефон и ставлю на стол свой ром с колой.

– Мои друзья уже здесь. Пойдем встретим их вместе. Мне может понадобиться твоя помощь с вышибалой.

Дин театрально вздыхает.

– Я так и знал. Ты просто используешь меня благодаря моим связям.

– Именно так, – весело отвечаю я.

Мы возвращаемся к выходу на лестницу, и я взвизгиваю, когда замечаю за канатом знакомое лицо.

– Они с нами, – говорит Дин вышибале.

Через секунду ко мне подбегает миниатюрная и такая же восторженная брюнетка, и мы обнимаемся.

– Боже мой! Как здорово снова с тобой увидеться! – кричит моя лучшая подруга со времен старшей школы. – Блин, ты так редко мне звонишь!

– Для танго нужны двое, – ухмыляясь, говорю я.

Мы снова радостно обнимаемся, пока над нами не нависает огромная тень.

Диллон освобождается из моих объятий и представляет нам своего парня.

– Это Рой.

Когда мы говорили по телефону в последний раз, она что-то говорила о том, что встречается с футболистом. Но я бы догадалась об этом, даже если бы Диллон промолчала, потому что Рой – это не человек, а монстр. Он чуть выше двух метров, с руками как стволы деревьев и с ногами в обхвате шире, чем мое туловище. И то ли мне кажется, то ли он действительно похож на…

– Чувак, тебе кто-нибудь говорил, что ты похож на молодого Сэмюэля Л. Джексона[15]? – спрашивает Дин то, что уже было у меня на языке.

Рой распрямляет свои широченные плечи.

– А-а-а, я понял, что к чему. Ты намекаешь, что типа все мы для тебя на одно лицо, да?

Я с тревогой смотрю на Диллон, потому что убийственный взгляд Роя делает его лицо жутко свирепым, а его голос звучит ниже, чем басы, грохочущие по всему клубу.

– А дальше что? – рычит Рой. – Скажешь, типа что я тут делаю с этой красивой белой девчонкой? Это хочешь сказать?

Дин сохраняет невозмутимость.

– Ты меня раскусил, приятель. Я жуткий расист. – Он продолжает пялиться на Роя и качает головой, словно не верит своим глазам. – Это просто поразительно! Ты выглядишь в точности как он.

Я уже готова закрыть ладонью рот Дина, чтобы эта громадина не сломала его как щепку, но, к моему изумлению, лицо Роя преображается.

– Я просто прикалывался над тобой, бро. Мне это все говорят. – Рой широко нам улыбается. – Прошлым летом я даже выиграл десять тысяч в конкурсе двойников знаменитостей – мой Сэм Джексон занял первое место. Я читал его слова из «Глубокого синего моря», из той сцены, где появляется акула.