Если вообще позволительно творить об этическом превосходствеодной женщины над другой, то можно с уверенностью сказать, что гетера стоит визвестном отношении выше матери. Основные цели рода ей совершенно чужды. Всеновые и новые существа в бесконечной смене их вечно мелькают перед глазамигетеры, не находя в ней того прочного, насиженного места, которое представляетсобою мать. Эти существа не поглощают ее в вечной заботе об их пропитании.Напротив того, мать, поглощенная непрерывными заботами о пище и одежде, кухне ихозяйстве, в интеллектуальном отношении стоит очень низко. Наиболее развитые вдуховном отношении женщины, которые становились для мужчин чем-то вроде Музы,принадлежат исключительно к категории проституток. К этому типу, типу Аспазии,следует причислить всех женщин романтического периода и прежде всего наиболеевыдающуюся среди них Каролину Михаэлис-Бэмер-Форстер-Шлегель-Шеллинг.

В неразрывной связи с этим находится тот факт, что тольколюди, которые не ощущают никакой потребности в духовной деятельности,испытывают особенно сильное половое влечение к своей матери. От человека,отцовство которого ограничивается кругом только телесных детей, следуетожидать, что он среди всех женщин выберет наиболее плодовитую, наиболееприближающуюся к типу женщины-матери. Выдающиеся люди всегда любили толькопроституток. Их выбор всегда останавливается на женщине бесплодной. Если же онии оставляют потомство, то оно лишено всякой жизнеспособности и очень склонно квымиранию. В этом следует признать факт, покоющийся на очень глубокой этическойоснове. Земное отцовство так же малоценно, как и материнство, оно так жебезнравственно (глава XIV). Оно тоже нелогично, ибо является во всех отношенияхиллюзией: ни один человек не может знать, в какой степени он является отцомсвоего ребенка. Наконец, это чувство очень непродолжительно и преходяще: каждыйнарод, каждая раса, в конце концов, гибли и бесследно исчезали с лица земли.

Широко распространенное исключительное и даже благоговейноепреклонение перед женщиной – матерью, которую хотят признать единственнымнаиболее совершенным типом истинной женщины, лишено всяких оснований. Правда,мужчины упорно настаивают на подобном отношении к женщине. Они утверждают, чтотолько в типе матери женщина находит свое завершение. Я откровенно сознаюсь,что мне лично проститутка, не как лицо, а как явление, импонирует гораздобольше.

Всеобщее превознесение матери имеет самые разнообразныеоснования. Прежде всего она, по-видимому, вполне удовлетворяет тем идеальнымтребованиям девственности, которая, как увидим дальше, каждый мужчина в силуособой потребности своей предъявляет к женщине. И на первый взгляд это можетпоказаться действительно правильным: ведь для женщины – матери мужчина сам посебе не играет никакой роли, а если он и играет некоторую роль, то в той толькомере, в какой она может относится к нему, как к ребенку. Но следует заметить,что целомудрие чуждо в одинаковой степени как женщине – матери, все мысликоторой направлены на ребенка, так и проститутке, которая страстно жаждетмужчину.

Эта иллюзия нравственности не остается без награды: мужчинасамым неосновательным образом возносит женщину – мать в моральном и социальномотношении над проституткой. Женщина-проститутка совершенно игнорирует тотмасштаб ценности, которого придерживаются мужчины. Она не подчиняется идеалудевственности, которого мужчины так настойчиво требуют. Она протестует противвсего этого в самых разнообразных формах. В открытой ли форме светской дамы, вслабой ли, массивной форме демимондки или, наконец, в форме открытойдемонстрации уличной проститутки – все в ней протест. Этим объясняетсяисключительное положение проститутки в обществе: она стоит вне права, внезакона, вне сферы социального уважения. Женщине-матери не стоит особенноготруда подчиниться воле мужчины: ведь главным для нее является жизнь ребенка,жизнь рода.

Другое дело – проститутка. Она по крайней мере живетисключительно своей жизнью, хотя бы ей это досталось (я беру крайний случай)ценой общественном презрения. В ней, правда, нет того мужества, что у матери,она труслива насквозь, но зато обладает неизменным коррелатом трусости, т. е.нахальством, а потому она и не стыдится своем бесстыдства. Склонная от природык многомужеству, она отдается всем мужчинам, не ограничиваясь одним толькооснователем семьи. Она дает безграничный простор своему влечению, удовлетворяяего на зло всему.

Она – владычица, которая отлично понимает, что в ее руках –власть.

Женщину-мать легко смутить, еще легче оскорбить, проституткуже никто не в состоянии задеть, оскорбить. Мать, как хранительница рода, семьи,обладает сознанием чести, проститутка же игнорирует всякое общественноеуважение, в этом ее гордость, это заставляет ее высоко держать свою голову. Номысль, что у нее нет никакой власти, эту мысль она не в состоянии понять. Вселюди заняты ею, думают только о ней живут ею одной, вот в чем ее никакразубедить нельзя. Оно и в действительности так. Женщина-проститутка – этаженщина, как дама, обладает наибольшей властью среди всех других людей. Онаоказывает преобладающее, даже исключительное влияние на всякую человеческуюжизнь которая не определяется мужскими союзами (начиная с гимнастических клубови кончая государством).

Здесь мы видим полнейшую аналогию между проституткою ивеликим завоевателем в области политики. Подобно Александру и Наполеону,великая, чарующая своею прелестью проститутка рождается раз в тысячу лет и,родившись, победоносно шествует по всему миру, подобно этим великимзавоевателям.

Каждый такой человек содержит в себе нечто родственноепроститутке (каждый политик является некоторым образом и народным трибуном, а втрибунате лежит элемент проституции). В сознании своей власти ни завоеватель,ни проститутка не могут быть смущены кем бы то ни было, в то время как другиелюди очень легко смущаются. Как и великий трибун, всякая проститутка уверена,что она может осчастливить человека своим разговором с ним. Обратите вниманиена такую женщину, когда она обращается к полицейскому за справкой или входит вкакой-нибудь магазин. Безразлично, приказчики ли там или приказчицы, купила лиона ценную или очень ничтожную вещь, она глубоко убеждена в том, что раздаеткакие-то подарки на все стороны. Те же элементы можно раскрыть и во врожденномполитике. Стоит только вспомнить отношение Гете, насквозь проникнутогосознанием своего «я», к Наполеону в Эрфурте для того, чтобы видеть, что многиеглубоко убеждены в этой способности подобных людей действительно одарять всех(миф о Пандоре, о рождении Венеры: едва вынырнув из пены морской, она окидываетмилостивым взором все окружающее).

Таким образом я исполнил обещание, данное мною в V главе, ивернулся на очень короткое время к «людям дела». Даже такой глубокий человек,как Карлейль, очень высоко ценил их, но выше всех вопросов ставил он «the heroas king». Мы уже показали, что подобный взгляд неправилен. Теперь же я хотел быдоказать, что великие политики не брезгуют в своей деятельности ни ложью, ниобманом, что эта черта свойственная даже самым величайшим среди них, как,например, Цеза рю, Кромвелю, Наполеону. Александр Великий стал даже убийцей и счувством удовольствия выслушивал оправдания своего поступка, которые придумалдля него софист. Но лживость несовместима с гениальностью. Наполеон на оСв.Елены пресытился ложью. Он писал мемуары насквозь проникнутыесентиментализмом, и его последним словом была любовь к Франции, что вполнесоответствовало характеру его альтруистической позы. Наполеон – это величайшееиз всех явлений, лает выразительное доказательство того, что «великие людиволи» —преступники, а потому они не могут быть гениями. Его нельзя понятьиначе, как по той изумительной интенсивности, с какой он бегал от самого себя.Только таким образом можно объяснить себе всякое завоевание, как ничтожных, таки огромных размеров. Над своей собственной сущностью Наполеон никогда не всостоянии был думать. Он и часу не мог остаться без какого-нибудь подвига,который должен был наполнить его существо: поэтому-то он и должен был завоеватьвесь мир. Так как он обладал выдающимися качествами, гораздо более выдающимися,чем все императоры до него, то вполне естественно, что ему необходимо былоочень многое, чтобы подавить в себе противоречия своей натуры. Заглушить своюлучшую сущность – вот властный мотив его честолюбия. Человек гениальный можетделить с остальными людьми их страсть к славе и удивлению, но его честолюбиебудет совершенно другого рода. Он не поставит все предметы в мире висключительную зависимость от себя, не свяжет их с собой, как с эмпирическойличностью, и не нагромоздит их на своем имени в виде бесконечной пирамиды. Вотпочему достоверное ощущение действительности постепенно покидает императора (онстановится эпилептиком). Он отнял свободу у объекта8 и вступил в преступнуюсвязь с вещами, превратив их в средство для своих целей, в подножие своейничтожной личности с ее эгоистическими, хищными замыслами. У великого человекаесть определенные границы, так-как он монада из монад, так как он, что являетсянаиболее важным, сознательный микрокосм.