А то странно как-то — я людей на кладбище ловить должен, всамый неподходящий момент… Нехорошо. Несолидно.

— Ты бы их видел! — с собачьей тоской в голосепроизнес Целищев. — Такие есть экземпляры… За сто первым километром имсамое место… Но это так, мои собственные впечатления… Дело-то к тебе перешло.

Хочешь — вызывай, хочешь — действуй, как я сказал. А вообще,я тебя очень прошу, лейтенант, подъедь и проследи за порядком. И в формупереоденься.

— Это еще зачем?

— А затем, что больные люди. Еще устроят из похоронбалаган, стыда не оберемся. А форма на них повлияет, приструнит, если что.Окажет психологическое воздействие. — Целищев с сомнением подергал себя заусы. — Может быть.

— Понятно. Оружие брать?

— Зачем?

— На случай балагана.

— Это лишнее. Еще не удержишься, палить начнешь… Оникого хочешь спровоцируют. В общем, к часу будь на кладбище.

Потом мне доложишь.

— И кого мне там искать?

— Свяжешься с Гришей Луценко, патологоанатомом, он всетебе объяснит.

…Ну что ж, кладбище так кладбище.

Кладбище сегодня было в масть, учитывая препаскуднейшеенастроение Гурия Ягодникова. Он даже был склонен видеть в этом перст судьбы.Тем более что похороны Афины Филипаки были сегодня не единственными. Раннимутром, шарахаясь от кур, лейтенант закопал в дальнем углу огорода останки яхты«Эдита». А чтобы место не потерялось, водрузил над могилкой небольшой флажокмеждународного сигнального свода — серый с белым угловым крестом:

«Мое судно остановлено и не имеет хода».

Последующие несколько часов Гурий знакомился с материаламиникому не нужного теперь дела. Все вместе и каждый в отдельности ониподтверждали немудреную версию капитана Целищева. Смерть Афины Филипаки быламгновенной и наступила в результате проникающего ранения в височную область. Вране обнаружены мелкие щепки и древесные волокна (привет погубленной грозойсосне). И тэ дэ, и тэ пэ, и др-р. В общем, как цинично сказал бы в этом случаеприятель Гурия, забубенный опер Антоха Бычье Сердце: «На сук напоролась.Здравствуйте, девочки!» В деле имелись также показания свидетелей — ВерыИвановны Панайоти и Артура Фроловича Левченко, соответственно 1935 и 1937 годарождения. Артур Фролович проживал в Сосновом Бору, а Вера Ивановна — вПетербурге, на Ленинском проспекте. Они были единственными, кто откликнулся нателевизионный призыв следствия (фото покойной было оперативно показано пообластному телевидению). Гурий пробежал глазами их жиденькие показания занесколько минут. Из них следовало, что Артур Фролович вышел на станции Дубочки,в то время как Вера Ивановна на этих же Дубочках вошла. Приснопамятные Дубочкибыли хорошо известны Гурию Ягодникову: от расположенной в низине станции прямона холм карабкались садовые кооперативы. Садоводств в окрестностях было какгрязи, и они вплотную примыкали к деревенькам — Бронкам, Дубкам и роднымягодниковским Пеникам.

Левченко покинул электричку за три остановки до перегонаОраниенбаум — Мартышкино, так что его показания не значили ровным счетомничего. Если капитан Целищев ошибся или слукавил и в случае с Афиной Филипакидействительно имело место убийство, убийца мог сесть на электричку в тех жеДубочках, на пару с Верой Ивановной Панайоти. Или в следующей за ДубочкамиБронке. Или, на худой конец, в самом Ломоносове, он же Ораниенбаум…

Хотя вариант с Ораниенбаумом Гурий после недолгихразмышлений отверг. Между Ломоносовом и Мартышкином и вправду было лишь четыреминуты езды. Только для того, чтобы просто найти Афину Филипаки в электричке,потребовалось бы примерно столько же времени. А уж найти, заманить в пустойтамбур и сбросить… Нет, четырех минут для подобного убийства явно недостаточно.Отставной моряк-подводник Левченко показал, что купил у девушки несколькожурналов с кроссвордами — для зятя и плюшевую собачку — для внучки. Девушкавошла в вагон перед самыми Дубочками, так что Левченко едва успел рассчитатьсяза покупки. А до этого девушку он не видел, хотя ехал от Соснового Бора. Ввагоне, кроме Левченко, находилась еще и молодая пара. Им Афина Филипаки тожечто-то предлагала. Но что именно, похоже, останется тайной: пара, о которойупомянул Левченко, так и не объявилась. Не нашлась и сумка Филипаки, довольноподробно описанная отставником, — большой матерчатый баул, оставшийся внаследство от челночного бума начала девяностых. Скорее всего, ее кто-то подмелна выходе из электрички. Гурий вздохнул: ничто, ничто не может запугать нашнарод — тянут все, что под руку попадется.

Невзирая на предупреждения властей о террористических актахи заложенных где ни попадя взрывных устройствах.

Покончив с Левченко, Гурий перешел к Панайоти. Сбивчивоекряхтенье Веры Ивановны, а также поэтические вольности, которые она допустила вофициальном документе, его дружок, забубенный опер Антоха Бычье Сердце,наверняка определил бы как «Туши свет». Панайоти заприметила девушку послестанции Кронштадтская Коления. Что из товаров предложила ей девушка — непомнит. Кто еще находился в вагоне — запамятовала. Может быть, никто ненаходился? Нет, кто-то все-таки был…

Вера Ивановна помнила только одно — девушка ушла вперед, походу поезда. Потом спустя несколько минут вернулась и, пройдя вагон, двинуласьв хвост состава. И больше она девушку не видела, какая жалость, такаямолоденькая, такая миленькая, кто бы мог подумать, что все так обернется…

Ничего нового не прибавили к кудахтанью горе-свидетелей ипоказания милицейского сержанта по фамилии Плужник, сопровождавшего последнюю.

Гурий сложил показания в папку и перемотал на начало песню«Я сама тебя придумала, стань таким, как я хочу…» В свете нынешнего дела этислова показались ему пророческими. Вот уж действительно, падкий до грязнойработы лейтенант Ягодников вбил себе в голову, что это — убийство, и теперьпытается притянуть к убийству все имеющиеся в наличии факты. А фактов-то какраз и нет. Прав капитан Целищев.

С подвыпившим джусером Афиной Филипаки произошел несчастныйслучай. Несчастный случай — и точка. Сегодня же он подобьет бабки и отправитдело в архив.

Вот так.

…На кладбище лейтенанта ждал сюрприз. Впрочем, назватьсюрпризом свинью, которую в очередной раз подложила Гурию его гнуснейшаяпланида, не поворачивался язык. Несчастный случай с Афиной Филипаки (если этобыл несчастный случай) прямиком вел к несчастному случаю с Гурием Ягодниковым.Убийство Афины Филипаки (если это было убийство) прямиком вело к убийству ГурияЯгодникова.

Ну, если уж не к убийству, то к самоубийству — точно.

Как только Гурий увидел малочисленную стаю «бывшихсослуживцев», провожающих в последний путь Афину Филипаки, ему сразу жезахотелось застрелиться.

И все из-за того, что среди них оказалась рыжая гадина. Тотсамый ужасающий василиск Еленочка, который преследовал лейтенанта последниесутки. Природа слепила Еленочку на погибель Гурию Ягодникову, ничем другимобъяснить ее присутствие здесь, на далеком от катаклизмов ломоносовскомкладбище, было нельзя. Это присутствие не поддавалось никакой логике, этоприсутствие было происками сатаны, — и атеист Гурий сдуру осенил себякрестным знамением. И даже удалился за соседнюю могилу (Морозова ТатьянаНиколаевна, 1949 — 1999, «Спи спокойно, дорогая жена, мама и бабушка»), чтобы лишнийраз не наступать на хвост василиску. Именно оттуда безвольный лейтенант ипронаблюдал похороны Афины Филипаки.