взглянул на партнёра: ты слышал, Сидней?

— Это не Лондон, мэм, тут всё сложнее, тут на улице не схватишь того, кто тебе понравился, — попытался объяснить ситуацию Розуэлл. Он неприятно шамкал незакрывающимся ртом, понимать его было непросто, поэтому леди Кавендиш поморщилась и махнула на него рукой: замолчи. А потом разбила его тезис в пух и прах:

— Это не Лондон. Это Гамбург, здесь триста пирсов, здесь в день швартуется около сотни кораблей, тысячи крепких и здоровых моряков ежедневно толкутся в притонах и кабаках.

— Так-то оно так, мэм, но этих сложнее брать, они всегда ходят компаниями, — нашёл, что возразить, безносый Лесли.

Глупый человек, мозг которого уже давно пожирал сифилис, он и понять не мог, что Холодная леди Кавендиш видит его насквозь. Насквозь. Она видела, что он хитрит, его аура просто сияла всеми цветами хитрости, хитрости неприкрытой, не очень умной. И это сияние говорило о том, что сифилитик просто набивает цену. Вот только торговаться ей сейчас не хотелось, и спорить с этими мерзкими типами тоже. И герцогиня произнесла:

— Плюс ещё один фунт за каждого донора, и к двум донорам по старому контракту новый контракт ещё на трёх. Надеюсь, такие условия вас заинтересуют, джентльмены?

— То есть теперь вы платите по семь фунтов за тушу? — прошамкал Весельчак Сид. Он тут же повернулся к приятелю. — Тимми, а это неплохие условия.

— Приемлемые, — прогнусавил сифилитик. И обратился к работодательнице: — А оставшихся две туши, что мы ещё должны поставить, будут уже считаться по новой цене?

— Новые доноры — новые цены, — твёрдо отвечала ему герцогиня; она полезла в шкатулку, стоявшую перед нею на столе, и достала оттуда несколько монет. — За тех, что вы уже привезли, я заплачу по старой цене, вы же опять наловили бродяг, посему вот…

Она чуть привстала и положила монеты на самый край стола: забирайте.

Тимоти Кларенс Лесли подошёл и с поклоном взял деньги со стола:

— Благодарю вас, мэм. В течение недели мы привезём вам новые, здоровые туши.

— До свидания, джентльмены.

— Спокойной ночи, мэм, — кланялись партнёры.

Но тут она их остановила:

— Послушайте, джентльмены…

— Да, мэм, — джентльмены замерли в ожидании.

— Мне нужна молодая женщина, — произнесла леди Кавендиш. — Молодая и здоровая. За неё я дала бы две цены.

— Мэм, ну вы же знаете, мы работаем только ночью, — загнусавил мистер Лесли после некоторого раздумья. — Если вам нужны шлюхи, мы наловим вам их, сколько будет нужно, и цена вас вполне устроит, но где нам ночью взять молодую и здоровую?

— Неужели среди уличных женщин не найти ни одной здоровой и двадцатилетней?

— Вы, наверное, не знаете, мэм, — зашамкал Весельчак Сид, — но они выходят на улицу в тринадцать или даже в двенадцать лет. И к двадцати годам они изрядно потрёпаны.

— Да, мэм, — поддержал его товарища сифилитик Тимми, — они пьют и курят, некоторые колют себе морфий, а дорогие нюхают кокаин.

— Им режут морды, мэм, за плохую работу или, к примеру, за дерзости, их прижигают сигарами, а слишком навязчивым бьют бутылки об головы, так что вы не найдёте среди двадцатилетних шлюх сильно здоровых, — подытожил Розуэлл.

Но Ароматный Тимми тут же нашёл выход:

— Мы можем поискать молодых девок, тех, которым ещё тринадцать или четырнадцать. Эти цветочки частенько бывают свежие. Но вы сами должны понимать, мэм, такие девки — ценный актив, они всегда находятся под присмотром сутенёров. Взять такую будет непросто.

— И насколько непросто? — поинтересовалась герцогиня.

— Фунтов на пятнадцать, мэм, — прошамкал Розуэлл.

— Да, мэм, пятнадцать фунтов — и мы постараемся найти вам свежую и здоровую девку, — поддержал партнёра Тимми.

Леди Кавендиш задумалась всего на пару секунд. И нет, дело было вовсе не в пятнадцати фунтах. Просто она поняла, что эта её затея была сразу не очень хороша. Кожа четырнадцатилетней девки не подошла бы ей по размеру. Да и бог знает, чем может болеть юная проститутка. Нет, нет, ей больше не нравилась эта её идея, и она махнула рукой: нет, ничего не нужно.

— Мэм, если дело в деньгах, мы можем немного уступить, — не понял её Ароматный Тимми, — мы попробуем найти вам что-нибудь подходящее за тринадцать фунтов.

— Благодарю вас, джентльмены, я передумала. До свидания, — закончила она.

— Сидней, куда ты вечно лезешь? — гнусавил мистер Лесли своему партнёру, когда они уже оказались за дверью. — Оттуда в твоей кривой башке взялась эта цифра — эти пятнадцать фунтов?

— Ты сам говорил, что нам нужны деньги, Тимми, — оправдывался Весёлый Сид. — Вот я и сказал.

— Пятнадцать футов за шлюху — это слишком, Сидней, даже если она и молодая, — пояснял партнёру Ароматный Тим. — Ты просто сломал хорошую сделку этими своими пятнадцатью фунтами.

— Ничего, доберём морячками, — не очень расстраивался Сидней Розуэлл.

— Придётся, — нехотя соглашался с ним партнёр.

⠀⠀ ⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀ ⠀⠀

— Это он? — брат Тимофей указал рукой на приближающуюся двуколку с одним седоком. И добавил едко: — Это, наверное, чтобы лишнего внимания к себе не привлекать.

Двуколка была вызывающе хороша: отличные рессоры, большие колёса с тонкими спицами, прекрасный диван; и довершал эту роскошь великолепный вороной конь со звездой и в белых «чулках».

Отвечать на вопрос товарища Квашнин не стал, он лишь пробурчал недовольно:

— Зря ты ему столько денег дал!

— А что я мог сделать? — отвечал Тимофей Сергеевич с философским смирением. — У них, у экспроприаторов, такие правила: десять процентов с каждой экспроприации принадлежат им. Вот и кутят.

— Кутят, — всё также недовольно повторил инженер.

А когда Тютин наконец подъехал к ним, он не преминул ему сказать в ответ на приветствие.

— Ты бы ещё купил паровой крейсер и ездил бы на нём, а то мало, мало, брат Емельян, ты внимания привлекаешь.

— Ой, да бросьте вы, вашбродь, — отмахнулся от таких придирок казак. — По всей Европе так езжу и ещё ни разу под англичан не попадал. А сколько касс и банков с братьями взял, уж и со счета сбился. Так что не бойтесь, братия, всё будет хорошо. А уж если наскочат черти британские, — он похлопал себя по выпирающему боку сюртука, — отобьёмся как-нибудь.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Глава 36

⠀⠀ ⠀⠀

Эта его лёгкая беспечность, эта уверенность в себе подкупали его товарищей и успокаивали. А Тютин продолжал:

— Ну, братии-монахи, чего задумали на сегодня? Неужто решили рвануть аглицкий пароход этой ночью?

— Возможно, — ответил ему брат Тимофей и протянул казаку длинный тяжёлый свёрток.

— Никак ружьишко какое? — едва взвесив в руках свёрток, догадался Тютин.

— Ружьишко, —