Он целыми днями учитывал эти факторы и переменные, исписывая десятки листов. Элинор спрашивала, можно ли отправить в мусорную корзину данные по отвергнутым вариантам. Эдвард сказал, что можно. Могло ли случиться, что она по ошибке избавилась от всех первичных данных?

Элинор обшаривает каждый дюйм кабинета. У нее учащается пульс, холодеет кожа. Наконец она в отчаянии начинает проверять письменный стол Эдварда и коробки, которые он еще не успел распаковать. Вдруг злополучные данные попали туда?

Кусая губы, она пытается сообразить, как преподнести все это Эдварду? Не поставят ли пропавшие данные под удар результаты всех исследований? Боже, что же ей делать? Едва дыша, она начинает проверять все ящики письменного стола, хотя и знает, что ничего там не найдет.

Но вот же они! Какого черта Эдвард запихнул их в самый нижний ящик, да еще под кипу черновых записей?! Скорее всего, по ошибке. Элинор торопливо вынимает нашедшиеся данные.

Она облегченно вздыхает. И все-таки это странно. Прежде она всегда считала Эдварда скрупулезным и педантичным во всем, что он делал: от выбора одежды до его работы. Однако, вновь начав работать с ним, она стала замечать мелкие недочеты и даже ошибки, а также общее отсутствие внимания к деталям. Похоже, у него появилась склонность к некоторой небрежности. Несомненно, это результат гениального ума и перегруженности. Еще одна причина, почему Эдварду позарез необходима ее помощь во всем этом. Она упорядочит его деятельность и сумеет сделать так, чтобы эта, с позволения сказать, небрежность находилась под ее строгим контролем, который был бы незаметен для мужа. Вот область, в которой хорошая жена может преуспеть: поддерживая мужа в его работе, она помогает ему стать лучше! Элинор кивает, соглашаясь со своими мыслями.

Вся кипа данных перекочевывает на ее стол. Нет, сейчас она не возьмется за работу. Объем данных, которые нужно просмотреть, слишком велик. Судя по всему, ей понадобится несколько дней. Сейчас она пойдет отдыхать, а завтра, на свежую голову, приступит. Она найдет способ извиниться перед Эдвардом за то, что эти данные не были включены в его доклад раньше. Она даже возьмет вину на себя; скажет, что запихнула не туда, а потому забыла, хотя ошибку, конечно же, допустил сам Эдвард, умудрившись засунуть папки в нижний ящик стола.

Только к пятнице Элинор удается вернуться к пятидесяти трем временно потерянным записям. Просматривая их, она убеждается: тут что-то не так. Результаты проверок касаются приемных детей, но это еще не все. Помимо недостающих пятидесяти трех случаев есть дополнительные, неучтенные результаты. Что же касается временно пропавших, это данные по детям из самых низших социальных слоев. Часть их попала в приемные семьи, остальные нет. Однако, несмотря на происхождение детей, результаты по каждому случаю совершенно не совпадают с результатами других исследований.

Если только она не допустила какой-то ошибки, что вполне вероятно при отсутствии у нее должных математических способностей, результаты проверок гораздо выше, чем следовало бы ожидать, если восьмидесятипроцентное соответствие между умственными способностями и наследственностью является верным. В отчете Эдварда эти пятьдесят три случая выделены особо, что лишь подчеркивает правильность установленного соответствия. Может, она что-то напутала в сведениях о происхождении кого-то из этих детей? Или тот, кто собирал данные, поместил их не в те категории. Надо будет обсудить это с Эдвардом, но вначале она попытается сама найти ошибку.

Взяв в помощники чайник, наполненный свежезаваренным чаем, Элинор усаживается за стол и вновь начинает просматривать данные по каждому ребенку, вновь сверяет детали со своим списком, желая убедиться, что правильно занесла туда сведения. Вроде все в порядке. Затем Элинор сверяет имя каждого ребенка и подростка и данные их происхождения на предмет точного разнесения по категориям. У нее есть отдельные записи по их биологическим родителям и, там где это требуется, по родителям приемным, а также данные по уровню их образования, социальному слою и роду занятий. Даже у приемных детей родословная их родителей прослеживалась до максимально возможного уровня. Лишь в нескольких случаях эти данные вообще неизвестны или приведены неполно.

Эти папки Элинор откладывает в сторону. Однако, даже если исключить упомянутые сомнительные случаи, результаты все равно не соотносятся с предполагаемыми выводами Эдварда. В душу Элинор закрадывается сомнение. Могли ли собиратели данных проявить небрежность и неверно распределить детей по категориям? Ни один результат не совпадает с ожидаемым, а некоторые выходят слишком далеко за установленные для них рамки. Конечно, этого и следовало ожидать, но лишь в незначительном количестве случаев, то есть меньше чем в двадцати процентах от общего числа. Результаты по временно пропавшим случаям показывают, что у значительного большинства детей из низших социальных слоев, невзирая на низкий коэффициент умственного развития их родителей, показатели умственного развития их самих ничуть не ниже, чем у детей из среднего класса, чьи родители имеют гораздо более высокий коэффициент развития интеллекта. Как такое может быть?

Элинор не хочет соглашаться с тем, что Эдвард намеренно удалил результаты проверок по этим злосчастным пятидесяти трем детям, чтобы точность во всех категориях оставалась на уровне восьмидесяти процентов и выше. Если же добавить эти результаты, а также другие, обнаруженные Элинор, процент точности значительно понизится.

Элинор вздыхает. Отчет Эдварда почти готов, и он завершает работу над рекомендациями. Ему осталось лишь написать введение, и можно передавать доклад Королевской комиссии. Но как тогда быть с несоответствиями, обнаруженными ею? Ей становится зябко. Сможет ли Эдвард теперь, после ее находок, представить комиссии отчет и рекомендации?

У нее сводит живот. Элинор встает и ходит по кабинету, прикидывая, когда Эдвард доберется до Брук-Энда. Наверное, сейчас он уже едет в поезде, возвращаясь в Суррей. Как, в каких словах она преподнесет ему то, что ей открылось?

Элинор покидает кабинет и идет в детскую, чтобы провести несколько минут с Джимми перед тем, как его уложат спать. Дверь в комнату Мейбл остается плотно закрытой. Элинор не хватает духа заглянуть туда. Она быстро проходит мимо, непроизвольно стискивая зубы и сжимая кулаки.

Джимми сидит на ковре и жует деревянное зубное кольцо. Его волосики аккуратно расчесаны. Он весь порозовел после недавнего купания, устроенного ему мисс Хардинг.

– Добрый вечер, миссис Хэмилтон, – приветливо произносит мисс Хардинг. Она задергивает шторы и гасит почти весь свет, показывая Джимми, что ему пора спать. Элинор в который раз удивляется неизменной приветливости няни. – Вы ему почитаете перед сном?

– Обязательно, – отвечает Элинор и поднимает сына с ковра.

Она проводит пальцами по его нежным щечкам. Малыш блаженно верещит, продолжая сосать зубное кольцо, ставшее мокрым от его слюны.

– Что мы с тобой сегодня будем читать? – спрашивает она, поднося Джимми к книжному шкафу.

– Тогда я не стану вам мешать, – улыбается мисс Хардинг и бесшумно закрывает за собой дверь.