вспышках. «Так я скоро и головой, на хрен, тронусь!»

Краем глаза Гидеон заметил, что свет в его кабинете погас. Он уставился на черное окно с беспокойно забившимся сердцем. Руки и ноги под шелковой пижамой покрылись гусиной кожей. «Боже мой! – подумал он. – Боже… Неужели я открыл дверь для кого-то еще?» Гидеон двинулся через парковку обратно к крыльцу здания. Во всем похоронном бюро был слышен лишь один звук – тиканье старинных напольных часов в дальнем конце центрального коридора, откуда изящными извивами поднималась на второй этаж мраморная лестница с черными перилами из вишневого дерева. Гидеон прошел по коридору до того места, откуда смог разглядеть стрелки на часах – два десять. А ведь он закрыл глаза в своей спальне сразу после двенадцати.

Откуда-то сверху донесся приглушенный мягкий стук. Гидеон слышал такие звуки много лет и потому сразу распознал закрывшуюся крышку гроба – вероятно, в первом из трех ритуальных залов. Он дошел до конца коридора, напольные часы бешено тикали в его голове. Потом начал подниматься по длинной лестнице, хватаясь за перила. На втором этаже был еще один коридор с комнатами по обе стороны от него, а в конце коридора еще одна лестница, покороче, вела на третий этаж и к офисным помещениям. Гидеон нащупал выключатель на стене, и по всему коридору вспыхнула дюжина настенных электрических свечей. На первой от лестницы двери из полированного дуба висела золоченая табличка «Синий зал», а под ней – синие пластиковые буквы, вдавленные в черный бархат: «М-р Уильям Р. Тедфорд». Гидеон открыл дверь и опять нажал на выключатель. Вспыхнула сапфировым светом, оживая, еще одна люстра. В этом зале все было синим: стены, потолок, ковер, диван и кресла. Голубые цветы выглядывали из лазурных ваз, шестифутовая статуя синего ангела с распростертыми крыльями, бирюзовая гостевая книга на тумбе цвета индиго. Но главным атрибутом зала был стоявший на васильковом помосте эбеново-черный гроб с останками этого самого мистера Тедфорда.

Из дальнего конца коридора послышался тихий звук захлопнувшейся двери.

– Кто здесь?

Голос Гидеона прозвучал в густой тишине слабо и беззащитно. Он постоял, прислушиваясь, и направился по коридору, мимо Золотого зала, мимо Зеленого зала, мимо Янтарного зала. Заглянул осторожно в Красный зал, зажег свет, и люстра осветила помещение, напоминавшее самое сердце ада. Гидеон как будто бы даже уловил запах серы и дыма. Потом заметил, что крышка гроба поднята, а подойдя ближе, с внезапной тревогой понял, что труп – пожилая женщина в бледно-розовом платье – курит сигарету.

Или, скорее, дымящаяся сигарета была вставлена меж мертвых губ. Она почти погасла, потому что покойница, разумеется, не могла затянуться. Кучка пепла лежала на ее щеке, серая на фоне фальшивого румянца. «Кто-то решил пошутить, – озлобленно подумал Гидеон, выдернув сигарету изо рта женщины и отбросив в сторону. – Но это не очень смешно. Вообще не смешно!»

Ему ответил раскат хохота из другого ритуального зала. Гидеон вышел в коридор, дрожа всем телом, думая только о том, как бы сбежать отсюда, но понимая, что не сможет спрятаться.

– Где ты? – крикнул он. – Что тебе нужно от меня?

Впереди оставались еще два зала – Фиолетовый и Белый. Гидеон переводил взгляд с одной двери на другую, ноги перестали слушаться.

– Что тебе нужно? – снова прокричал он. – Убирайся отсюда или я позвоню в полицию!

Мертвая тишина.

Гидеон распахнул дверь в Фиолетовый зал. Она ударилась о стену с такой силой, что картина в позолоченной рамке, изображающая пурпурные цветы на темно-зеленом и сиреневом фоне, упала на пол. Гидеон подошел к гробу, заглянул в него и тут же отшатнулся. Труп – сморщенный старик с резко выступающими скулами – был загримирован под клоуна. Щеки и кончик носа покрывали пятна красной губной помады, губы тоже были ярко-алого цвета, так же как и сшитые вместе веки. Гидеон с грохотом опустил крышку гроба, попятился в коридор и уже там повернулся лицом к Белому залу.

Задержав дыхание, он шагнул в ледяную небесную белизну самого дорогого и роскошно обставленного из всех ритуальных залов. Даже гроб здесь был белым со сверкающей золоченой отделкой. Вместо обычного черного рояля сюда поместили белый, с золочеными клавишами. По обе стороны помоста для гроба стояли два позолоченных канделябра с шестью льющими золотистый свет электрическими свечами в каждом. Но сейчас в зале никого не было, никого вообще. Облегченно вздохнув, Гидеон повернулся к двери.

И тут снежно-белый гроб начал открываться.

Гидеон крутанулся на месте, из горла его вырвался протяжный стон. Крышка гроба приподнялась, подталкиваемая обнаженной рукой, откинулась окончательно, и труп принял сидячую позу. Это был молодой чикано с блестящими черными волосами, одетый в белую футболку и грязные джинсы. Гидеон разглядел, что мальчишка лежал поверх другого трупа, седовласой матроны из высшего общества, скончавшейся во сне. Не сводя темных глаз с Гидеона, мальчишка начал вылезать из гроба, провел рукой по шелковой обивке и усмехнулся.

– В самом деле неплохо, чувак, – тихо проговорил он. – Ты ведь знаешь, как все обделать в лучшем виде?

Гидеон не мог ничего ответить. Не мог пошевелиться. Не мог даже думать.

– Просто примерьте его под свой размер, мистер Гидеон, – сказал мальчишка, и взгляд его метнулся в угол зала.

И в тот же миг стоявшая там черноволосая девушка вцепилась в горло Митча Гидеона.

V

Принц Конрад Вулкан слабо охнул, прижимая белые пальцы к виску. Затем открыл зеленые кошачьи глаза и посмотрел в дальний конец комнаты на Филиппа Фалько.

– Ну вот, Митч Гидеон наш. Завтра ночью можно начинать массовое производство.

– Если позволите, сэр, – тихим голосом начал Фалько, – это был большой риск – так перевозить его из дома…

– Риск? Какой здесь мог быть риск? – Его глаза, зеленые бисеринки на бледном лице, повернулись к слуге. – Если бы полиция остановила Гидеона, мы бы просто вывели его из транса, вот и все. Нам нужны гробы, нужна фабрика для их производства. И был ли в истории хоть один великий полководец, который избегал бы риска?

Какое-то мгновение он сидел неподвижно, а затем встал и направился по каменному полу к огромному камину. Там мог бы поместиться целый штабель дров, но сейчас полыхало только шесть-семь поленьев, обдавая лицо вампира желто-оранжевыми отблесками. По всему залу были разбросаны упаковочные ящики, часть из них уже вскрыли, и наружу выпали редкие старинные книги. На стенах, между изящными фрагментами заплесневелых гобеленов, висели прекрасные картины, местами покрытые трещинами и выцветшие, но, несомненно, творения великих художников. В середине зала, на широком