и неуместный измученный вид Платона стал первым, что бросилось мне в глаза.

Он был худым и бледным, куда больше положенного, его глаза лихорадочно блестели, выдавая в Платоне человека, который совсем недавно тяжело болел.

Тем не менее его взгляд был весьма и весьма тяжелым, и я уже даже знала почему.

Я ну никак, ни с какого бока, не была похожа на собаку.

Тем не менее, несмотря на очевидное недовольство, Платон молчал, пока граф объяснял, кто из слуг за что отвечает и нахваливал усадьбу.

Он периодически поглядывал на отца и выглядел как тот, кто готовится вот-вот получить нагоняй.

Примерно так оно и вышло.

Словно только сейчас вспомнив о нем, граф повернулся к сыну, взяв мою мать за руку.

— Кассандра, Дафнюшка, познакомьтесь, это мой сын Платон. Платон, теперь это твои мать и сестра, и я надеюсь, что при дальнейшем общении с ними ты продемонстрируешь свои лучшие манеры. А пока что это, — он поднял руку и несколькими круговыми движениями в воздухе обозначил заметно присмиревшую бурю, — никуда не годится.

В следующую секунду небо и вовсе полностью прояснилось, и лето вернулось в усадьбу как по волшебству.

— Я много раз говорил тебе, как опасно терять контроль над магией. Ты хочешь, чтобы кто-нибудь пострадал? Или вовсе умер?

Платон сердито пожевал нижнюю губу.

— А собака где? — без особой надежды спросил он.

— Что? — растерялся граф.

— Ты сказал, что привезешь мне нового друга.

— Я говорил о Дафнюшке.

Меня в который раз передёрнуло от подобного обращения. Как по мне, так это было что-то прямо рядом с "хрюшкой". Прицепится, потом не отдерешь.

Без особой надежды на успех я мило улыбнулась и помахала Платону рукой.

— То есть собаки не будет? — выцепил он из разговора главное.

Граф махнул рукой, словно не видел смысла в продолжении разговора.

— Фекла, — он обратился к одной из горничных, кажется, самой молодой, — покажи Дафнюшке ее комнату и помоги ей освоиться. С этого дня ты будешь присматривать за ней.

— Но ведь я уже присматриваю за юным господином, — растерялась Фекла.

Все мы синхронно уставились на Платона.

Его рубашка наполовину торчала из штанов, галстук был перекручен, ботинки явно не принадлежали одной паре, волосы находились в полнейшем беспорядке, а на лицо налипла какая-то грязь, как если бы он до встречи с нами лазил по дымоходу.

Вот пусть она и дальше присматривает исключительно за Платоном!

Мне такого добра и даром не надо, она же явно слепая.

— Не помню, чтобы я тебе это поручал, — граф предпочел сделать вид, что не заметил ничего странного.

— Вы же сами сказали!

— Тебя не устраивает твоя работа, Фекла? Хочешь получить расчет? Не уверен, что смогу выдать тебе рекомендательное письмо, но если тебя это устраивает, почему нет.

Девушка отрицательно замотала головой.

Блеск.

Кажется, я сейчас увожу чью-то служанку.

Невелика потеря, конечно, судя по виду Платона, и тем не менее.

Мне хотелось крикнуть:

Эй, Ваше Сиятельство, что вы делаете и зачем? Тут что, мало другой прислуги? И вообще — мне не нужна горничная горничная, я и сама найду комнату.

Я посмотрела вверх, на возвышающийся над нами дворец.

Ну или я найду портал в ад.

Но все же!

— Я подберу Платону кого-нибудь еще, — сурово поджал губы граф. — Позже. Разве он плохо знаком с усадьбой?

Фекла промолчала.

Она выглядела так словно вот-вот расплачется, и я понимала почему.

Покопавшись в памяти, я вспомнила, что Платон как-то вспоминал одну единственную горничную, которая действительно заботилась о нем и относилась как к человеку, а не как к надоедливому недоразумению.

Вероятно, это и была Фекла. Ах, ну да. Граф также отдал ее Дафне. Фекла сделала там что-то не так, Дафна впала в истерику, и Феклу уволили.

Но что именно сделала Фекла?

Отказалась подливать приворотное зелье в чай заглянувшему в гости цесаревичу Илариону?

Что ж, нормальное такое решение, как для того, кто не хочет попрощаться со своей головой.

Дафна, тебе следовало бы брать с нее пример, слышишь?

Граф повел мою мать любоваться садом, попутно выслушивая какой-то бубнеж управляющего, остальная прислуга как по волшебству испарилась, и я, Фекла и Платон остались наслаждаться напряженной тишиной.

— Пойдемте, юная госпожа, — сказала Фекла, ее взгляд снова скользнул к Платону, который продолжал безмолвно закипать, как сломанный чайник, то есть искрил в процессе. — Юный господин, обещаю, я сразу же вернусь к вам-

— А разве брат не может пойти с нами? — спросила я.

На меня уставились два в равной степени непонимающих взгляда.

— Граф сказал, что он хорошо ориентируется в поместье, наверняка даже лучше тебя, Фекла! Можно он пойдет с нами? Пожалуйста, пожалуйста!

Для верности я подергала ее за подол юбки.

И наконец встретилась взглядом с Платоном.

Жажды убийства в нем поубавилось, но и чего-то другого не появилось.

Эх, это плохо.

Мой изначальный план по выживанию был предельно прост — веди себя достойно, не пересекайся с Платоном, при встрече с цесаревичем Иларионом заблаговременно притворись мертвой, и — будет тебе счастье.

В смысле не будет тебе голова-с-плеч-долой, что, в общем-то, уже неплохо. Над остальным можно поработать и после устранения основной проблемы.

Вот только после того, что я сейчас увидела… Я чувствовала, что мой план резко сходит с рельсов и летит куда-то в пропасть с протяжным свистом.

Потому что я была взрослой, а передо мной был одинокий ребенок, мимо которого, если я хотела точно следовать своему плану, мне нужно было пройти. Вот только я так не могла.

Я только что, пусть и не по своей воле, забрала его горничную, и, боюсь, дальше станет только хуже.

В самом деле.

Я куда вероятнее организую себе неприятности, если просто оставлю все, как есть.

Я снова улыбнулась Платону настолько дружелюбно, насколько это вообще было возможно, так широко, что уже через несколько минут у меня заныли щеки.

Давай, смотри, я совершенно безобидная девочка-ромашка, милая и тупая, и я на твоей стороне.

Ну?

Ну хотя бы кивни!

Или скажи что-нибудь!

Ты же умеешь разговаривать, я же видела!

— Юный господин? — позвала Фекла.

Вместо ответа Платон повернулся к нам спиной и стремительно зашагал прочь.

Э?

Серьезно?

То есть ты вот настолько вот расстроен тем, что я не собака?

Глава 4

Молодой мужчина стоял напротив безымянной могилы: ни дат, ни имени, ни единого знака, который бы позволил случайному наблюдателю сделать вывод о том, кто покоится под плоским серым камнем на заброшенной лесной опушке, где трава выросла