Депресняк некоторое время болтался на раме, а затемнеохотно, делая всем и самому себе одолжение, спрыгнул на газон. Выглядел газонневажно, и произрастали на нем только фантики и окурки. По туманной причинеобщежитие свое озеленители упорно не озеленяли. Видно, срабатывало староеправило, по которому сапожник остается без сапог, а озеленитель без травы.

– Я тебя предупреждала: не оставляйничего на полу! – напомнила Дафна Мефу.

– Что мне, ботинки в морозилку, что ли,прятать? – огрызнулся тот.

– Если тебе так проще – прячь вморозилку. Все равно мы ею не пользуемся, – терпеливо согласилась Даф.

– Ботинки – те да. А вот меч вхолодильник не поместится, – мрачно прикинул Меф.

– А что, он и его пометил?

– Пытался. Но со всей дури брошеннаяподушка летит примерно со скоростью двадцать километров в час, или шесть метровв секунду, – сказал Меф, имевший довольно четкое математическое мышление.

Мобильник Буслаева, лежащий на столе, дернулсяи, съезжая по полировке от виброзвонка, заиграл егерский марш.

– Опять Ромасюсик, – сказала Дафна,взглянув на него.

Меф передернулся.

– Я не буду отвечать!

– Лучше ответь, а то опять отрезанныетрубки будут трезвонить или голос из раковины забулькает, как позавчера! Ты жезнаешь, какой он приставучий!

– Он приставучий, а я упрямый, –сказал Меф, решительно выключая мобильник.

– Чего так плохо? Разве ты не пойдешь кПрасковье? – не без коварства удивилась Даф.

– Да не хочу я туда ходить! Там ужасномерзко! Прасковья сидит и глазами меня пожирает, а в углу торчит Ромасюсик ипротивно сосет леденец. С причмокиваниями, гадко так! Натуральный суккуб,только естественного происхождения! – кривясь, сказал Меф.

Даф отвернулась, пряча улыбку. Она видела, чтоее система приносит результаты.

Не так давно Дафна сообразила, что запрещатьМефу принимать постоянные приглашения Прасковьи бессмысленнее, чем заливатькостер бензином. Меф или пойдет из упрямства, потому что не выносит, когдакто-то им командует, или даже не пойдет, но тогда ему будет казаться, что онхотел пойти и просто сделал одолжение. Чтобы такая ситуация не возникала, Даф сработалана опережение. Она сама стала требовать, чтобы Меф почаще заглядывал кПрасковье.

Меф послушно сходил раза три, после чеговзбунтовался и перестал отвечать на телефонные звонки. После этого по Москведважды или трижды прокатывались стремительные ураганы, всякий раз случавшиесяпочему-то после неудачных звонков Ромасюсика.

* * *

Дафна настояла, чтобы днем заглянуть кЭссиорху. Приглашение Арея ей активно не нравилось, и она не без основанийподозревала подвох.

– Мы можем верить Арею, – сказалМеф.

– Но не можем верить мраку! –отрезала Даф.

– Но Арей не мрак, – сгоряча заявилМефодий и тотчас озадаченно притих, поняв, что ляпнул что-то не то. Если Арейне мрак, то кто ежедневно отправляет в Тартар тысячи и тысячи русских эйдосов,обрекая их на вечный плен?

– Странная штука! И Арей вродеблагородный. И Евгеша неплохой. И Улита, и Чимоданов, и Ната тоже нормальные, вцелом, люди. И я тоже мраку служил… А все вместе мы губили больше народу, чемесли бы работали в газовой камере, – сказал Меф.

Дафна перестала вытирать стол.

– В том-то все и дело. Абсолютное злосамо вредить особенно и не может: оно связано светом. Все зло в миреосуществляется злом неабсолютным, серым, опосредованным. То есть жертвамипервичного зла, которые несут его и другим тоже, одновременно убивая себя. Нукак сотрудники табачной фабрики или оружейного завода – вроде и не хотят никогоубивать и сами по себе, может, люди хорошие, а все равно получается косвенно,что убивают. Можно, конечно, говорить, что они сами не заставляют людей куритьили друг в друга палить и что, уйди они с работы, другие придут, – толькоэто уже отмазка.

Эссиорх оказался дома. Активный байкерскийсезон уже закончился, и художник в хранителе поневоле победил мотоциклиста.

– О, привет! – сказал Эссиорх,открывая дверь. – Вовремя вы пришли, а я тут через полчасика к Кареглазовусобрался в мастерскую. Хочу, понимаете, так свою лень в пузо пнуть, чтобы онанеделю не разогнулась.

– А дома нельзя ее пнуть?

– Можно-то можно. Но думаешь, главнаяпроблема начинающего скульптора в одном только поиске внутренней идентичности?Главная проблема – то же «неохота» и то, что раковину на кухне вечно забиваетглиной и скульптурным пластилином.

Мефодий неосторожно плюхнулся в кресло ивзвыл. Под валявшейся на кресле газетой, которую Буслаев поленился убрать,обнаружилась приборная панель от мотоцикла.

– Инструкция № 403 для стражей,десантирующихся в человеческий мир: «Прежде чем куда-то сесть или на что-тонаступить, тщательно все проверь, каким бы мягким или крепким оно ни выглядело», –по памяти озвучил Эссиорх.

Дафна посмотрела на открытый шкаф Корнелия. Надверце болталось несколько в спешке выброшенных свитеров, и еще один, светлый,дохлой медузой лежал на полу. Сама дверца капризно покачивалась от сквозняка,вполне выражая настроение хозяина.

– А где сам?.. – спросила она.

Эссиорх улыбнулся. Он стоял у раздвижногоэтюдника и закручивал тюбики с масляными красками.

– Должен уже быть. Задерживается чего-то.

– На свидании?

– Не совсем. Он разболтался, и Троил егосмиряет. В одной многодетной семье у матери аппендицит, а отец, подводник, вплавании еще месяца два будет. Вот Корнелия и назначили с детьми сидеть.

– Разве страж света может бытьнянькой? – усомнился Меф.

– Только страж света и может бытьнянькой, – заверил его Эссиорх.

Дафна метнулась к подоконнику, привычноподхватив под живот Депресняка, с нездоровым любопытством обнюхивающего шторы.

– Что, опять? Ничто так не губитнастоящего мужчину, как слишком полный расцвет сил, – насмешливопрокомментировал Меф.

Депресняк благодушно заскрипел на руках уДафны, признавая за собой полное право на этот комплимент.

– Арей требует Мефа в резиденцию мракасегодня вечером, – вспомнила Дафна.

Пальцы Эссиорха непроизвольно сжались. Изтюбика выполз и закрутился красный червяк краски.