Вскоре он отложил газету и, намазав тост мармеладом, занялсяписьмами.

Пачка писем была довольно объемистая, но большую часть онпорвал и выбросил. Рекламные проспекты, извещения и прочая печатная галиматья.

– Мне не нравится сочетание цветов в нашейгостиной, – сказала Кей. – Можно, я ее переделаю, Невиль?

– Как тебе заблагорассудится, моя красавица!

– По-моему, общий тон надо сделатьпереливчато-синим, – мечтательно проговорила Кей, – и множествоатласных подушек цвета слоновой кости.

– Чтобы ты кувыркалась в них, как обезьянка, – пошутилНевиль.

– Ты сам вполне можешь последовать моемупримеру, – сказала Кей.

Невиль распечатал очередное письмо.

– Да, кстати, – сказала Кей, – Шертиприглашает нас отправиться в Норвегию на его яхте в конце июня. Какая жалость,что мы не можем. – Она незаметно посмотрела в сторону Невиля и с тоскливымвздохом добавила: – Как я люблю морские путешествия.

По лицу Невиля пробежало легкое облачко какой-то задумчивойнерешительности.

– Неужели мы обязательно должны ехать к этой старойзануде Камилле? – мятежно спросила Кей.

Невиль нахмурился:

– Конечно, должны. Послушай, Кей, мне казалось, мыдавно покончили с этим вопросом. Сэр Метью был моим опекуном. Они с Камиллойвырастили меня. Если и существует на земле место, которое я мог бы назватьсвоим родным домом, так это именно Галлс-Пойнт.

– Ну ладно, ладно, – сказала Кей. – Раз ужэто наш долг, то ничего не поделаешь. В конце концов, ведь мы получим все ееденьги, когда она умрет, и я понимаю, что нам стоит немного подлизаться к ней.

– Что значит – подлизаться?.. – сердито сказалНевиль. – Дело вовсе не в этом. Кстати, она не распоряжается нашимибудущими деньгами. Ей назначено пожизненное годовое содержание, но впоследствиипо завещанию сэра Метью все его состояние перейдет ко мне и моей жене. Так что,моя милая, все дело в привязанности. Как ты не можешь понять этого?

Она немного помедлила с ответом и потом сказала:

– Конечно же, я все понимаю. Я просто притворяюсь,потому что… ну, в общем, я знаю, что я в данном случае – нежеланный гость, менятам только терпят. Они ненавидят меня! Да, да, именно так! Леди Трессильянворотит свой аристократический нос и смотрит на меня с презрением, а Мери Олдинвообще, разговаривая со мной, глядит куда-то в сторону. К тебе-то они прекрасноотносятся. Вот ты и не замечаешь, что происходит.

– Мне казалось, они всегда были очень вежливы с тобой.Дорогая, ты же отлично знаешь, что, если бы они вели себя иначе, я не стал бынастаивать на нашей поездке.

Кей бросила на него странный взгляд из-под своих полуопущенныхтемных ресниц.

– О да, они достаточно вежливы. Но у них есть множестводругих способов для того, чтобы вывести меня из себя. Они считают менязахватчицей, посягнувшей на чужие владения.

– Что ж, – сказал Невиль, – в конце концов,вероятно, у них есть для этого некоторые основания. Разве нет?

Его голос слегка изменился. Он вышел из-за стола и стоялспиной к Кей, окидывая взглядом открывавшийся из окон вид.

– О да, я полагаю, это вполне объяснимо. Они любилиОдри, не правда ли? – Ее голос немного дрожал. – Милая,благовоспитанная, хладнокровная и бесцветная Одри! Камилла не может проститьмне того, что я заняла ее место.

– Не забывай о возрасте Камиллы, – необорачиваясь, сказал Невиль, его голос был глухим и безжизненным. – Ведьей уже за семьдесят. Ее поколение, как ты знаешь, не слишком одобряет разводы.Мне кажется, что в целом она смирилась с нашей женитьбой и принимает нас оченьрадушно, учитывая то, как она была привязана к… к Одри.

Его голос едва уловимо изменился, когда он произносил имясвоей бывшей жены.

– Они считают, что ты плохо обошелся с ней.

– Да, вероятно, – тихо сказал Невиль, но женауслышала его.

– Ах, дорогой, не будь таким глупым. Она подняла весьэтот ужасный шум, просто чтобы привлечь к себе внимание.

– Одри не поднимала никакого шума. Она не устраиваланикаких сцен ревности.

– Не притворяйся, ты же понимаешь, что я имею в виду.Она уехала от тебя в жутком расстройстве и повсюду изображала несчастнуюстрадалицу с разбитым сердцем. Вот что я называю шумом! Есть люди, которыеумеют проигрывать достойно, но Одри, по-моему, не из их числа. Мне вообщекажется, что если женщина не может удержать собственного мужа, то ей следуетотпустить его с миром и с достоинством удалиться со сцены. У вас с ней не былоничего общего. Она никогда не увлекалась спортом, была такой малокровной,выцветшей, как… как кухонное полотенце. Безжизненное, анемичное создание. В нейнет даже духа соперничества! Если бы она действительно любила тебя, то ейследовало в первую очередь подумать о твоем счастье и порадоваться, что тебепосчастливилось найти в этой жизни более подходящую пару.

Невиль повернулся к жене. Легкая сардоническая улыбка игралана его губах.

– Ах ты, моя маленькая спортсменка! Похоже, тысчитаешь, что любовь и супружество – это всего лишь игра!

Кей рассмеялась и покраснела:

– Ну, возможно, я немного увлеклась и сгустила краски.Но, во всяком случае, что было, то прошло, и надо принимать жизнь такой, какона есть!

– Одри так и поступила, – спокойно сказалНевиль. – Она дала мне развод, чтобы я мог жениться на тебе.

– Да, я знаю… – с задумчивой нерешительностьюсогласилась Кей.

Невиль сказал:

– Ты никогда не понимала Одри.

– Пожалуй, ты прав. Я даже побаиваюсь ее. Порой один еевзгляд приводит меня в содрогание. Я совершенно не понимаю ее. Никогда незнаешь, о чем она думает… В ней есть… нечто пугающее.

– Брось городить чепуху, Кей!

– Нет, правда, она пугает меня. Может, потому, что онаслишком умна.

– Ах ты, моя очаровательная глупышка.

Кей рассмеялась:

– Почему ты всегда называешь меня так?

– А что, разве я не прав?

Они улыбнулись друг другу. Подойдя к жене, Невиль склонилсяи поцеловал ее тонкую шейку.

– Очаровательная, милая Кей, – пробормотал он.

– Очень добрая и хорошая Кей, – сказалаона. – Отказывается от чудесного путешествия на яхте ради поездки кчопорным викторианским родственникам своего мужа, которые будут ее всяческиунижать.