только поход до спальни обошёлся Райену в сто тулонов, потому что на пути он раздавал четвертаки на чаевые. И сделал это ровно четыре раза.

Теперь ему стало ясно как белый день, зачем отец поселил его в этой части здания, подальше от собственного кабинета, чтобы показать, насколько он зависим от чужих денег. И потому должен слушаться беспрекословно, чтобы не быть выброшенным на улицу.

Райен скривился и продолжил свой путь в ванную комнату, чтобы уже там досадно промычать и зачерпнуть холодной воды из крана. Он плеснул её себе прямо в лицо, чтобы окончательно проснуться и прийти в себя.

Острый колючий холод ударил кожу с неприятным жжением.

– О да! – простонал Йен. – Я умудрился отказаться от ста тысяч тулонов. Ну что за расточительство!

Стук в дверь отвлёк его от дальнейшего самобичевания, когда он, не смущаясь, будучи в одних подштанниках, отправился открывать парадную дверь апартаментов.

– Уборка номера, – смущённо пролепетала служанка, едва увидела знаменитого сердцееда в полный рост и почти без одежды.

Носы чёрных закрытых туфель вдруг стали настолько ей интересны, что она приклеила к ним взгляд, боясь смотреть куда-то ещё.

– Ну, так заходи и занимайся.

Райен махнул рукой, абсолютно не замечая, какой эффект этот жест произвёл на работницу в чёрной, аккуратно выглаженной форме.

– Я… то есть, зайду попозже, когда вы уйдёте.

– А, ну ладно.

Сын владельца отеля бесцеремонно закрыл дверь и не придал никакого значения ехидной улыбке, проскользнувшей на лице смущённой служащей. Ему попросту было не до того. Прохладные капли по-прежнему стекали по лицу и подбородку, а за ним к шее и даже ниже.

Ему отчаянно захотелось вытереть лицо, что он и сделал, едва подошёл к кровати и дёрнул на себя кусок аккуратно заправленной простыни. Жгучее желание завалиться обратно в кровать, чтобы поспать ещё немного, чуть было не победило, но Эттенгофа-младшего тревожила иная мысль, которая и помешала сделать именно так.

Он ломал голову над тем вопросом, как теперь выкрутиться из ситуации, в которую он сам себя загнал? Причём совершенно забесплатно!

– Определённо, надо найти Оберхолена и отказаться от столь абсурдной затеи, или, хотя бы, обговорить новую цену для пари. Придумать отговорку, новое условие, да что угодно, лишь бы не ввязываться в эту авантюру по самые уши, если не выше.

Выпустив из рук смятую простынку, он поискал взглядом одежду и понял с неудовольствием – она грязная и провоняла табачным дымом. Всё-таки лобби Метрополя – излюбленное местечко именно мужского населения Нанса. И сигаретный дым там частое явление.

– Пф-ф-ф, – недовольно выдохнул Йен, когда понюхал свою рубашку ещё раз.

Нет, определённо, он не желал одевать воняющий костюм повторно. Поэтому прошёл к шкафу, открыл его и с удивлением обнаружил пустоту и одиноко висящий на вешалке белый банный халат. Который, к счастью постояльца, был чистым и свежим, пах сиренью и другими ароматическими отдушками.

«Допустим, я надену его, вооружусь тапочками и спущусь вниз в прачечную», – подумалось ему.

Но тут он припомнил смущённую служанку и поспешил к двери, чтобы её остановить и передать ей одежду вместе с чаевыми. Открыл дверь, а там она. Стоит, будто не шелохнувшись.

– Вы ещё здесь? – он удивлённо приподнял брови.

Что-то определённо было не так с этой девушкой. Однако Йен не желал утруждать себя лишними идеями на сей счёт, а воспользовался случаем и приказал, словно начальник:

– В общем, так даже лучше. Вот моя рубашка, а возле кровати вы найдёте другие вещи. Отнесите в прачечную, а я пока прогуляюсь на пляж, дождусь, пока мой костюм приведут в надлежащий вид.

Словно не веря происходящему, девушка поначалу удивлённо выпучилась, но, по мере поступления всё новых и новых указаний, быстро успокоилась и стала утвердительно кивать головой, как и положено служанкам.

«Новенькая? – запоздало подумалось Эттенгофу-младшему. – Но тогда почему не спросила про оплату? Или она сразу поняла, кто я такой, и затраты запишут на имя отца?»

Спустившись вниз, будучи в белом халате и тапочках, Райен невозмутимо прошествовал в сторону бокового выхода на пляж и поскорее отмёл непрошенные мысли, намереваясь немного подремать, лёжа на шезлонге в тени широкого зонта.

Он уже слышал шум прибоя, далёкие крики чаек и тихий гомон множества голосов посетителей пляжа, как вдруг одна странная девица привлекла всё его внимание. Точнее, её вид совершенно не вписывался в здешний антураж, и потому любая попытка не смотреть в её сторону изначально была провальной.

Девица делала всё, чтобы её заметили. Чтобы Райен её заметил. И несколько минут молчаливого созерцания этой особы прочно его в этом убедили, когда он с соблазнительной улыбкой на устах нацелился в её сторону, в сторону служащей из полиции нравов, дежурящей у ограды частного пляжа и даже не подозревающей о своём счастье быть замеченной печально известным гражданином Нанса. Того, кого она желала видеть этим утром меньше всего на свете.

Однако судьба щедра на сюрпризы. И в этот раз она отыгралась на Эбигайль Кросс сполна…

* * *

Эбигайль Кросс

Нынешнее солнечное утро стало самым неудачным в моей жизни. Я убедилась в этом, когда не смогла нормально позавтракать, проторчав в местной булочной непозволительно много времени, так и не достигнув касс. Поэтому вместо перекуса проводила печальным взглядом витрины со сдобой и отправилась голодная в сторону пляжа при отеле Метрополь, так или иначе привлекающего к себе недостойных личностей.

Да взять хотя бы пошляка Друззи. До знакового события и последующего исчезновения из города он часто любил подглядывать за молодыми дамами в уличной раздевалке…

В укороченных купальных кальсонах и обтягивающих майках без рюшек и объёмного жабо, девушки, женщины и те, кто постарше, становились лёгкой мишенью для взглядов похотливых самцов.

Моё мнение: этот пляж, точнее ту его часть, которую предполагалось использовать совместно и мужчинам, и женщинам нужно попросту запретить. Но увы, общественность была против, так как столь сомнительным средством для привлечения внимания противоположного пола часто пользовались некоторые экстравагантные субъекты или же совсем отчаявшиеся личности.

А удобство и желания последних, как обычно, превыше всего.

Опять же, меня