как никто, любили друг друга. Обменялись они клятвами в беспредельной любви. Носан-но кими:

Омофутэфу

Кокоро-ва кото-ни

Арикэру-во

Мукаси-но хито-ни

Нани-во ихикэн

Любящее

Сердце совсем другое,

Чем я думала.

Что же могу сказать я

Прежним возлюбленным? —

так ему послала, а монах Дзодзо-дайтоку отвечал:

Юку сувэ-но

Сукусэ-во сирану

Кокоро-ни ва

Кими-ни кагири-но

Ми-то дзо ихикэру.

Для сердца,

Не знающего, как жизнь

Может сложиться,

Только ты одна существуешь —

Вот что я скажу о себе.

63

Ныне покойный Укё-но ками тайно сблизился с дочерью одного человека. Отец ее однажды прознал об этом, очень бранился и не пустил к дочери Укё-но ками. Печальный, тот вернулся домой.

И вот наутро сложил и послал:

Са мо косо ва

Минэ-но араси ва

Арлкарамэ

Набикиси эда-во

Урамитэ дзо коси

Вот такой, верно,

Буря в горах

Бывает.

Вернулся я, сожалея

О склонившейся ветке [165] .

64

Хэйтю привел однажды в дом к своей жене молодую даму, к которой был неравнодушен, и поместил там. Жена стала браниться и в конце концов выгнала женщину. Хэйтю, то ли он во всем жене повиновался, но, хоть и жаль ему было ту даму, он ее задержать не посмел. Жена так сердилась, что к той и подойти было нельзя, и тогда он приблизился к ширмам в четыре сяку длиной, встал около и сказал: «Между людьми такое бывает, чего и не ждешь. Где бы ты ни была, не забывай меня и пришли письмо. Думаю, что и я смогу тебе написать». А дама к тому времени, завернув свои вещи в сверток, послала за экипажем и как раз ждала его. Очень было ей грустно. Наконец она уехала. Через некоторое время приходит письмо:

Васурару на

Васурэ я синуру

Харугасуми

Кэса татинагара

Тигирицуру кото

«Не забудь!»

И не забудет

Весенняя дымка,

Что сегодня поутру встала,

Свою клятву [166] .

65

Когда Нанъин-но горо [167] был правителем Микава, он завязал отношения с Иё-но го, служившей во дворце Сокёдэн [168] . Как-то он сказал ей: «Хочу прийти», но она послала ему передать: «Ухожу во дворец, в покои фрейлины опочивальни».

Тогда он:

Тамасударэ

Утито какуру ва

Итодосику

Кагэ-во мисэдзи то

Омофу нарикэри

За занавесками

Во дворце, говоришь,

Значит,

Не показываться мне

Решила ты [169] —

так он сказал. И еще:

Нагэки номи

Сигэки мияма-но

Хототогису

Когакурэ итэ мо

Нэ-во нами дзо наку

Только все стонет

В густых горных лесах

Кукушка.

Хоть и спрятана в деревьях,

Все же слышен плачущий голос.

И тому подобное говорил ей.

И вот как-то он к ней пришел, а она стала уже его выгонять, говоря: «Сейчас же возвращайтесь к себе». А он:

Синэ то тэ я

Тори мо аэдзу ва

Ярахаруру

Ито икигатаки

Кокоти косо сурэ

Значит это – умри?

Только пришел я,

И уже прогоняешь.

Ах, уж не по силам мне жить —

Чувствую я [170] .

Ответное стихотворение очень было интересно, но не дошло до нас.

Еще он приходил к ней как-то вечером, когда шел снег, поговорили они о разном, и тут же она сказала: «Уже ночь спустилась. Возвращайтесь к себе». Он собрался было уходить, но валил сильный снег, он тянул дверь, но никак не мог открыть. Тогда он:

Вага ва са ва

Юкифуру сора ни

Киэнэ то я

Татикаэрэдомо

Акэну итадо ва

Так желаешь ты,

Чтоб в снегопаде

Погиб я?

Ведь если вернусь,

То дверь все равно не открыть… [171] —

так сказал.

«И стихи слагает, и говорит изящно, отчего же никак не складывается у нас? Не оттого ли, что лицо его очень уродливо, как на него взглянешь?» – так она как будто о нем рассказывала.

66

В ночь, когда Тосико ожидала Тиканэ [172] , но он не пришел, она сложила:

Са ё фукэтэ

Инаохосэдори-но

Накикэру-во

Кими-га татаку-то

Омохикэру кана

Наступает ночь,

И, услышав, как кричит

Птица инаохосэ [173] ,

Подумала было я,

Что это ты в дверь стучишься.

67

А еще было так. Тосико ждала Тиканэ в ночь, когда шел дождь. Дождь что ли, помешал ему, но он не пришел. В полуразрушенном доме сильно текло. «Сильно льет дождь, и я решил не приходить. Зачем вы поселились в таком месте?» – так написал Тиканэ, и Тосико тогда сложила:

Кими-во омофу

Хима наки ядо-то

Омохэдомо

Коёхи-но амэ ва

Морану ма дзо наки

С любовью тебя вспоминая,

Думала я,

Что в доме моем нет щелей,

Но сегодня вечером дождь

Просочился повсюду [174] .

68

От Бива-доно [175] был отправлен посыльный в дом Тосико с просьбой прислать ветку дуба касива. Тосико приказала отломить ветку и послала со стихами:

Вага ядо-во

Ицука ва кими-га

Нарасиба-но

Нарасигахо-ни ва

Ори-ни вокосуру

Когда же ты

Так, будто это для тебя привычно,

Послал ко мне, чтобы сорвали для тебя

Лист дерева нара

У дома моего? [176]

Ответом было:

Касиваки-ни

Хамори-но ками-но

Масикэру-во

Сирадэ дзо ориси

Татари насару на

Сорвал я, не зная,

Что в дереве касива

Пребывает

Бог – листьев хранитель,

Не гневайся же на меня [177] .

69

Когда Тадабун [178] был назначен военачальником провинции Мити-но куни и направлен туда, его сын [179] состоял в тайных отношениях с Гэму-но мёбу. И вот на прощание она послала ему в подарок узорчатое каригину, одеяние утики [180] и нуса [181] . Получивший это кавалер:

Ёхи ёхи-ни

Кохисиса масару

Каригоромо

Кокородзукуси-но

Моно-ни дзо арикэру

В той одежде каригину,

Что ты мне прислала

В знак сердечного вниманья,

Любовь моя к тебе будет все сильнее

С каждой ночью —

так сложил. Дама была в восхищении от стихов и заплакала.

70

Тому же человеку Гэму-но мёбу послала горный персик, и он:

Мити но-ку-но

Адати-но яма мо

Моротомо-ни

Коэба вакарэ-но

Канасикарадзи-во

Если бы вместе

Перешли мы через горы Адати

Страны Митиноку,

Не так печально

Было бы расставаться [182] —

так сказал.

И вот Гэму-но мёбу стала жить в доме у плотины. Как-то она отправила ему форель.

Камогава-но

Сэ-ни фусу аю-но

Иво торитэ

Нэдэ косо акасэ

Юмэ-ни миэцу я

Видел ли ты во сне,

Как, не смыкая глаз до