Энди прошел через это один, он переживал один все событиятех дней. Он пришел к тому выводу, к которому приходит каждый, оказавшийся наего месте: что есть только два пути общения с сестрами – сдаться им илипродолжать борьбу.

Он решил бороться. Когда Боге и еще парочка ублюдков из егокомпании подошли к нему через недельку после прошлого инцидента, Энди, не долгодумая, заехал в нос приятелю по имени Рустер Макбрайд. Этот фермер с массивнойнижней челюстью и низким лбом находился здесь за то, что до смерти избил своюпадчерицу. К счастью для общества, он умер, не выходя из Шоушенка.

Они навалились на него втроем. Рустер и еще один тип,возможно, это был Пит Вернее, но я не могу быть в точности уверен, повалилиЭнди на колени. Боге Даймонд стал перед ним. У Богса была бритва сперламутровой ручкой и выгравированным на каждой стороне рукоятки его именем.Он открыл ее и произнес:

– Смотри сюда, мальчик. Сейчас я тебе дам кое-что, что тывозьмешь в рот. А потом так же поступит мистер Рустер. Я полагаю, ты неоткажешься доставить нам удовольствие. Тем более ты имел неосторожность разбитьему нос, и должен теперь как-то это компенсировать.

– Все, что окажется в моем рту, будет вами на век утеряно.Спокойно ответил Энди.

Богс поглядел на него как на придурка, рассказывал потомЭрни, бывший в тот день в прачечной.

– Нет, – сказал он медленно, словно объясняя простейшие вещиглупому ребенку, – ты меня не понял. Если ты попробуешь дернуться, то тыузнаешь вкус этого лезвия. Теперь дошло?

– Я-то вор понял. Боюсь, вы не поняли меня. Я сказал, чтооткушу все, что вы попробуете в меня засунуть. А что касается лезвия, следуетучитывать, что резкая боль вызывает у жертвы непроизвольное мочеиспускание,дефекацию… и сильнейшее сжатие челюстей.

Он глядел на Богса, улыбаясь своей характерной, едвауловимой, иронической улыбкой. Будто вся компания обсуждала с ним проблемычеловеческих рефлексов вместо того, чтобы собираться его изнасиловать. Будто онбыл в своей шикарной шерстяной «тройке» и при галстуке, а не валялся на грязномполу подсобки, придерживаемый двумя бугаями, с кровью, сочащейся из задницы.

– И кстати, – продолжал он, – я слышал, что этот.рефлекспроявляется так сильно, что челюсти жертвы можно разжать только с помощьюметаллического рычага. Можете проверить, но я бы не рекомендовал.

Богс оставил Энди, и он ничего не засунул в его рот тойфевральской ночью сорок восьмого года, не сделал этого и Рустер Макбрайд. Инасколько я знаю, никто никогда такого рода эксперимент поставить не решился.Хотя они втроем довольно круто избили Энди в тот день, и оказались все вместе вкарцере. Энди и Рустер попали потом в лазарет.

Сколько еще раз эти ребята пытались получить свое от Энди?Не знаю. Макбрайд потерял вкус довольно быстро: перебитый нос не располагал ктакого рода развлечениям. Летом отстал и Боге Даймонд.

С Богсом вышел довольно странный эпизод. Однажды утром, вначале июля, его не досчитались на проверке. Он был найден в камере вполубессознательном состоянии, жутко избитым. Он не сказал, что произошло, ктоэто сделал и как к нему в камеру пробрались, но для меня все было совершенноясно. Я прекрасно знаю, что за соответствующую сумму офицер охраны окажет вамлюбую услугу. Разве что не продаст оружие. Большие деньги никогда незапрашивались, да и теперь цены не слишком высоки. И в те дни не было никаких электронныхсистем, никаких скрытых телекамер, контролирующих каждый уголок тюрьмы. Тогда,в тысяча девятьсот сорок восьмом году, охранник, имеющий ключ от блока и всехего камер, мог позволить войти внутрь кому угодно. И даже двум-трем человекам.Даже в камеру Богса.

Такая работа стоила денег. Конечно, по стандартам мира,находящегося за пределами и тюремных стен, расценки были не слишком высоки.Здесь доллар в ваших руках значит столько же, сколько на свободе двадцатьдолларов. По моим подсчетам учинить такое над Богсом стоило не мало – пятьдесятдолларов за то, чтобы открыли блок и камеру, по два-три доллара каждому изохранников в коридоре.

Я не берусь утверждать, что это сделал Энди Дюфренс, но язнаю, что он пронес сюда пять сотен долларов. И раньше он был банкиром. А эточеловек, который понимает лучше остальных, как можно сделать так, чтобыпревратить деньги в реальную власть. Боге после того, как его избили – трисломанных ребра, подбитый глаз, смещенная бедренная кость и, кажется, чутьрастянутая задница, – оставил Энди в покое. Надо сказать, он всех оставил впокое. Он стал похож на тех облезлых шавок, которые много лают, но совершенноне кусаются. И перешел в разряд «слабых сестер».

Так закончились домогательства Богса Даймонда, человека,который мог бы, что вполне вероятно, убить Энди, если бы тот не принялпредупредительных мер. Я все же думаю, это был именно Энди, кто устроил тотэпизод с Даймондом. Эпопея с сестрами на этом не закончилась, хотя поутихла.Шакалы ищут легкой добычи, а Энди Дюфресн зарекомендовал себя человеком, слабоподходящим на эту роль. Вокруг было множество других жертв, и сестры ослабилисвое внимание к Энди, хотя долгое время не оставляли его окончательно.

Он всегда боролся с ними, насколько я помню. Стоит толькоодин раз отдаться им без боя, и в следующий они будут чувствовать себяуверенней. Не стоит сдавать своих позиций. Энди продолжал появляться иногда сотметинами на лице, и неприятности с сестрами были причиной двух сломанныхпальцев спустя полгода после случая с Даймондом. А в 1949 году парень отдыхал влазарете после того, как его угостили куском металлической трубы из подсобкипрачечной, обернутой фланелью. Он всегда сражался, и в результате проводилнемало времени в одиночном карцере. Но я не думаю, что одиночка представляласобой серьезную неприятность для Энди – человека, привыкшего всегда бытьнаедине с собой, даже когда он находился в обществе.

Война с сестрами продолжалась, то затихая, то вспыхиваявновь, до 1950 года. Тогда все прекратилось окончательно. Но об этом речьвпереди.

Осенью 1948 Энди встретил меня утром на прогулочном дворе испросил, могу ли я достать ему дюжину полировальных подушечек.

– Это еще что за хреновина? – Поинтересовался я. Он объяснилмне, что это необходимо для обработки камней. Полировальные подушечки тугонабиты, имеют размер примерно с салфетку и две стороны, тонкую и грубую. Тонкая– как мелкозернистая полировальная бумага. Грубая – как промышленный наждак.

Я ответил, что все будет сделано, и действительно, в конценедели мне купили заказанные штуковины в том же магазине, в котором когда-тобыл куплен молоток. В этот раз я взял с Энди свои десять процентов и ни пеннисверх того. Я не видел ничего летального или даже просто опасного в этихнебольших набитых жестких кусочках ткани. Действительно, полировальныеподушечки.

Пять месяцев спустя Энди попросил меня Риту Хейворт. Мыразговаривали об этом в кинозале. Теперь сеансы для заключенных устраивают разили два в неделю, а в те далекие дни это было гораздо реже, раз в месяц илиоколо того. Фильмы подбирались не какие-нибудь, а высокоморальные. С каждогосеанса мы должны были уходить более благонравными чем вошли в зал. Этот раз былне исключением. Мы смотрели фильм, повествующий от том, как вредно напиваться.Хорошо хоть то, что эту мораль мы получали с неким комфортом.