— Не знаю, — качаю головой, а потом закрываю лицо ладонями, устало тру. — Всё, что с ним связано, очень болезненно. С первой секунды до последней. Как нерв оголенный: взгляд лишь бросишь — разрядом бьет. Мой первый мужчина. Я так сильно в него влюбилась тогда, что долго даже понять не могла, что это за чувство такое. Боже... Не хочу его видеть. Не хочу вспоминать.

— Ты сказала Лёше?

— Что именно? Что Миронов мой бывший? Да, но он же не может заставить отца прекратить вести бизнес с Атамановым хутором.

— А ты попроси. Вдруг сработает.

— Каким, интересно, образом? — начинаю я раздражаться. Кривляюсь: — Лёша, не допускай моей встречи с бывшим, а то меня трясет? Он не оценит никогда. Нужно перетерпеть.

— Миронов всё еще женат?

— Да, на той же блогерше. Детей пока нет, но сейчас же не принято рано рожать. Сначала карьера, путешествия... Это мы «молодцы», — пожимаю плечами.

Варя бросает на меня укоризненный взгляд, закрывает Егору ушки. Тот мало что понимает, его интересуют куриные котлеты. Мирослава рубит макароны с сыром так, что за ушами трещит.

— Не нужно психовать. Сама о Миронове заговорила. Кстати, зачем? — нападает вдруг Варя. — Он с тобой один раз уже провел время. Какой смысл вновь это всё обсуждать? Или, может, хочешь украсить его досуг, пока он решает дела в Ростове?

Я вспыхиваю.

— Ничего я не хочу! Просто поделилась.

— К чему вообще о нем говорить и думать? Он тобой попользовался и бросил. Ты с горя связалась с первым попавшимся чуваком и родила дочь. Всё, что между вами еще возможно, — это тайный... — Варя делает недвусмысленный жест руками, обозначающий секс. — Как и в первый раз. Только сейчас ты потеряешь Лёшу. Оно того стоит?

— Лёшу я не потеряю! У нас всё прекрасно. Чтобы ты понимала, он снова звал меня вместе жить.

— И когда ты съезжаешь? — посмеивается Варвара.

— Как только он предложение сделает.

— А он сделает?

— Почему нет? У нас всё серьезно.

— Тогда перестань думать о Миронове. Он опасный мудак, себе на уме. Снова попользуется и бросит.

— Если бы не опасный мудак Миронов, мы бы с тобой жили на помойке, а не в своей хате. Тобой вон попользовались и ни гроша не оставили, — выдаю я на одном дыхании.

Варя прикусывает губу и затыкается. Я делаю ожесточенный глоток компота.

— Мама, я наелась, — говорит Мирослава, отодвигая тарелку.

Мне становится стыдно за свою выходку. Обычно при детях мы не спорим. С появлением Миронова всё идет наперекосяк.

— Умничка. — Целую маленькую в макушку. — Беги играй, я сейчас приберусь, и будем сказку читать.

Дети уходят из-за стола. Пару минут мы с сестрой жуем в тишине, потом я тяну Варе мизинчик. Она отвечает на жест, мы сжимаем пальцы друг друга, мирясь.

Я не буду ссориться с сестрой из-за Данила. Но, как бы там ни было, оскорблять его тоже не позволю. Особенно в присутствии дочери, пусть она и понятия не имеет, о ком мы говорим. Боже... Лёша верно говорит: семья фриков у нас.

Следующим утром я отвожу детей в садик. Егор ходит в государственный, Мирослава пока в частный. Прибегаю на работу. Я обожаю свой университет и, в частности, свой учебный корпус. Мне нравится атмосфера, которой пропитан воздух в коридорах. И не спорьте, она есть! Особенная, как в библиотеке, только лучше.

Еще мне нравится выражение лиц преподавателей и студентов, особенно когда близится сессия. Сосредоточенность, обеспокоенность. Соответствующий ситуации юмор.

Я всегда мечтала учиться на очке, ходить на лекции, тусоваться. Заниматься какой-нибудь профсоюзной деятельностью, участвовать в конкурсах, олимпиадах. Во всём на свете! В глубине души знаю, что именно поэтому устроилась работать секретарем в деканат. Косвенно, но я стала частью всего этого.

Сейчас уже, конечно, намного проще, чем было раньше. Мира в садике, болеет редко, я практически весь день свободна. Могу позволить себе другую работу, но моя мне нравится.

Убираю пальто в шкаф. Занимаю свой компьютер, получаю задания на день. Настроение приподнятое. У Мирославы замечательный воспитатель, который часто присылает фотографии деток. Вот Мира вдумчиво кушает кашу. Вот танцует с листочками. Иногда я ловлю на ее лице выражение молчаливой решимости, как у Данила. Дескать, ну держись, Осень, я тебя перетанцую! А вот улыбка у дочки моя. Широкая и открытая. Только ее заслужить нужно.

На фотографии Мирослава улыбается и кланяется после выступления. Она прелесть.

Дверь в приемную в очередной раз открывается. Я откладываю телефон, поднимаю глаза и вижу перед собой... Данила Миронова. Собственной персоной!

Третья встреча за неделю, Господи.

Это уже несмешно! Совершенно!

Задерживаю вдох. Слава богу, в этот раз я хотя бы полностью одета. В костюме и блузке. Еще Настя куда-то делась, обычно мы вдвоем тут хозяйничаем. И Лёши нет...

Данил быстро подходит к стойке. Выглядит очень взрослым — я еще раньше обратила внимание. Будто старше своих лет. Нет, у него гладкий лоб, умные живые глаза, спортивная фигура, легкая походка. Молодой успешный тридцатилетний мужчина. Но вот... во взгляде есть что-то такое, сложно объяснимое. Как будто Данил наперед просчитывает шаги, как будто всё происходящее — не случайно. Перед такими людьми невольно робеешь. Он как декан, как отец Лёши. Я вновь чувствую перед ним уязвимость.

— Добрый день, — здоровается Миронов коротко, исключительно вежливо. Сразу устанавливая новые правила игры.

— Добрый день, Данил Андреевич. Чем могу помочь? — мой голос звучит ровно.

В прошлый раз он завуалированно обозвал меня эскортницей. В этот раз его взгляд совершенно спокойный. Данил не пытается унизить меня тем, что разглядывает. Может, дело в декорациях. Но хочется верить, что у него всё же сохранились остатки совести.

Мы смотрим друг на друга. Секунды тянутся. Сердце отбивает ритм.

Терпеть присутствие Миронова тяжело. И еще мне немного страшно, потому что так не должно быть. Мы не виделись три года. Сама любовь живет три года, об этом даже книги пишут! Давным-давно пора простить друг друга. Поблагодарить за хорошее, улыбнуться и посмеяться над промахами, простить обиды. Давно должно было перегореть и даже остыть. Я хочу смотреть на него равнодушно, дышать ровно. Многие мои подруги дружат со своими бывшими. Я же... не понимаю, что происходит.

— Валентин Иванович у себя? — нарушает Данил короткое молчание.

Это замдекана.

— Должен скоро быть. — Я бросаю взгляд на часы. — Он обычно к десяти приезжает по понедельникам.

— Понятно. Плохо.

Его голос звучит отрывисто, требовательно, но не хамски. Как будто Данил куда-то спешит. Всегда. В одну из наших первых встреч Миронов шел по трассе в грязной одежде для рыбалки. Он был злой, уставший. В голову не могло прийти, что передо мной самый богатый человек в радиусе ста километров.