– Что они говорят? Что? – у кого-то допытывалсяКрис, а Фэй старалась что-нибудь расслышать сквозь шум.

– Бог мой! – Он удивленно повернулся к ней, потомрезко прижал к себе и снова отстранил. Голос его дрожал: – Все, Фэй… войнеконец. Японцы окружены. В Европе война кончилась несколько месяцев назад. Атеперь вообще все.

Разрыдавшись, она обняла его. На площадке все плакали исмеялись. Вносили новые ящики с шампанским. Шумно хлопали пробки.

– Конец! Конец! – И это уже не о фильме. Прошлонесколько часов, прежде чем Фэй смогла уехать домой, на Беверли Хиллз. Боль оттого, что закончилась работа над фильмом, давно прошла. Ее захлестнула радость– конец войне! Здорово! Ей был двадцать один год, когда бомбили Пирл-Харбор, атеперь, в двадцать пять, она взрослая женщина и находится на вершине карьеры.

Сколько раз она твердила себе: «Этот год должен бытьудачным». И не могла представить, как сделать, чтобы работать еще лучше.Возможно ли это? Да, возможно. Роли становились серьезней, объемней, похвалы –обильнее, деньги текли рекой. Единственное горе – смерть родителей.

Фэй печалилась, что они больше не порадуются за нее; Их нестало в прошлом году. Отец умер от рака, мать погибла в автокатастрофе, наскользкой дороге в Пенсильвании, близ Янгстауна. Она пыталась перевезти мать ксебе в Калифорнию, но та не хотела уезжать из дома. Теперь Фэй осталась одна.Маленький домик в Гроув Сити, в Пенсильвании, продан год назад. У нее не былони сестер, ни братьев. И, кроме преданной супружеской пары, которая велахозяйство в ее маленьком красивом доме на Беверли Хиллз, у Фэй Прайс не былоникого. Но она редко чувствовала себя одинокой, вокруг всегда толпились люди;она наслаждалась работой, обществом друзей.

Конечно, странно в ее годы не иметь семьи. Фэй никому непринадлежала и до сих пор удивлялась, как ей удалось достичь успеха и богатстваза такое короткое время. Даже в двадцать один гол, в самом начале войны, еежизнь была совсем иной, чем дома, а сейчас, после последних гастролей по линииОбъединенной службы организации досуга войск, начавшихся два года назад, онаеще больше устоялась. Фэй купила дом, снялась с тех пор в шести картинах. Жизньказалась нескончаемым кружением премьер, выступлений, пресс-конференций, а впромежутках она вставала в пять утра и шла работать над фильмом.

Ее следующая картина должна была начаться через пять недель,а Фэй уже читала сценарий по нескольку часов каждый вечер, перед сном. Агентуверял ее, что новый фильм тянет на «Оскара», но она смеялась в ответ… Забавнаямысль… ну, и кроме того, у нее уже есть один, и еще два раза она выдвигалась наэтот главный приз Академии киноискусства. Но Эйб настаивал, и Фэй приходилосьему верить. Странным образом он заменил ей отца.

Она повернула направо, на Саммит Драйв, и через минутуоказалась возле дома. Привратник, живший в маленьком флигеле у ворот, с улыбкойвыбежал навстречу.

– Хороший был день, мисс Прайс? – Старый, седой,он был благодарен ей за работу, которую она дала ему год назад.

– Конечно, Боб. А ты слышал новости? – Было видно,что он еще ничего не знает. – Война кончилась! – Она одарила егоулыбкой.

Слезы выступили у него на глазах. Он был слишком стар, чтобыпойти на Первую мировую войну, но там погиб его единственный сын, и теперешняявойна ежедневно напоминала ему о горе, которое они с женой тогда пережили.

– Вы уверены, мэм?

– Абсолютно. Война кончилась. – Фэй коснулась егоруки.

– Слава Богу! – Голос старика задрожал, онотвернулся, чтобы вытереть слезы. Потом, заглянув в ее красивое лицо, повторил:– Слава Богу!

От полноты чувств она хотела поцеловать его, но подождала,пока он закроет роскошные медные ворота, всегда начищенные до блеска.

– Спасибо, Боб.

– Спокойной ночи, мисс Прайс.

Позднее он поднимется на кухню ужинать с ее дворецким игорничной, но Фэй не увидит его до завтра, когда снова придется выезжать. Онработает только днем, а вечером ее возит дворецкий, Артур, и открывает воротасвоим ключом. Фэй предпочитала сама водить свой красивый синий«линкольн-континенталь» с откидывающимся верхом. Вечером Артур вывозил ее уже в«ройсе».

Вообще-то, впервые покупая машину, она была в некоторомсмущении, но автомобиль был так красив, что Фэй не смогла устоять. Ввозбуждении она села за руль, вдыхая запах роскоши, исходящий от кожаныхсидений и толстого серого коврика под ногами. Даже деревянная отделка в этойвеликолепной машине была неповторимой. И наконец Фэй решила: покупаю.

В двадцать пять лет успех ее больше не смущал, она имелаправо на этот «более-менее» приличный автомобиль. Ей не на что тратить деньги,а зарабатывала она много, и совершенно не понимала, куда их девать. Что-токуда-то вложила по совету агента, но остальные ждали своего часа, и их надобыло тратить.

Фэй выглядела не так экстравагантно, как большинство звездее времени. Те носили изумруды и бриллианты, покупали диадемы, демонстрировалиих на встречах с публикой, с другими киношниками, носили собольи шубы, мехагорностаев, шиншилл. Фэй одевалась сдержаннее, вела себя скромнее, хотя у неетоже были красивые наряды и две-три превосходные шубы. Пальто из песца Фэйпросто обожала, в нем она походила на изящную светловолосую эскимосочку. Фэйнадевала его прошлой зимой, в Нью-Йорке, и видела, как люди застывали соткрытым ртом, когда она проходила мимо. Еще у нее было темно-шоколадноесоболье пальто, купленное во Франции, ну, и обыкновенная норка, на «каждыйдень», весело думала она…

Как изменилась ее жизнь! В детстве Фэй всегда ходила встоптанных туфлях, ее родители были слишком бедны. Великая депрессия тяжелопрошлась по ним, родители долго оставались без работы, очень долго. Отецперенес это крайне тяжело, перебивался случайными заработками и в конце концоввозненавидел свою жизнь. Мать нашла место секретарши, но это казалось Фэйбесконечно скучным занятием. Вот почему кино виделось ей волшебством. Какхорошо на несколько часов убежать от серой жизни! Она откладывала каждый пенни,попадавший ей в руки, и, накопив на билет, сидела в темноте, раскрыв рот, и неотрываясь смотрела на светящийся экран. Может быть, тогда кино и запало ей вдушу, и она поехала в Нью-Йорк искать работу модели…

А теперь поднимается по трем мраморным ступенькамсобственного дома на Беверли Хиллз, а дворецкий-англичанин с серьезным лицомоткрывает ей дверь и, несмотря на величавость, улыбается ей глазами. Когдапоблизости нет жены, он всегда называет Фэй «молодая мисс». Она самаяпрекрасная хозяйка из всех, у кого он раньше работал, и, несомненно, самаямолодая. Никогда не задирает нос, как остальные голливудские звезды, не кичитсясвоей популярностью и всегда обаятельна, вежлива, заботлива. За этим домом приятноухаживать, да и делать особенно было нечего. Фэй редко развлекалась, большейчастью работала. Им надо было просто содержать дом в чистоте и порядке. Такаяработа и Артуру, и Элизабет очень нравилась.