На ночной улице — ни души. Все сидят у телевизора, пьют шампанское и едят салаты. Сергей Николаевич не спеша шел по Первомайской, под ногами приятно хрустел свежевыпавший снежок, в окнах домов сияли новогодние гирлянды, вокруг тишина и спокойствие. Когда он дошел до Красногвардейской, обстановка изменилась. Появились группы людей, идущих к площади смотреть городской новогодний салют, слышались крики, смех, взрывы петард. Очарование тихой ночи исчезло. К тому же, Сергей Николаевич не взял перчатки, и руки у него замерзли. Сунув руки в карманы, он отправился назад. Поднялся ветерок, и снег неприятно летел в лицо колючими иголочками. Сергей Николаевич уже сердился на себя за спонтанную прогулку. Подняв воротник, сгорбившись, он повернул на Весеннюю и быстро дошел до дома. Дернул за ручку дверь подъезда, но она не открылась. В первый момент Сергею Николаевичу показалось, что он ошибся и подошел не к тому дому. Развернувшись, он сделал несколько шагов, остановился и внимательно огляделся. Он стоял на Весенней улице у своего дома, но окружающий мир был не тот, к которому он привык.

Анна Максимовна на дачу к подруге не поехала, так как за неделю до Нового Года свалилась с каким-то вирусом. К празднику она уже чувствовала себя вполне сносно, но отправиться за город не решилась. Днем она пообщалась с дочкой по скайпу, отправила и получила кучу поздравительных смс, встретила Новый год в одиночестве собственноручно открытым шампанским и задремала под натужное веселье телевизионных новогодних посиделок. Разбудил ее резкий звук домофона.

— Да кого это черти несут? — недовольно пробурчала она, шлепая босыми ногами по полу, но тут же подумала, что все-таки сегодня Новый Год и нечего зря бухтеть. Люди гуляют веселыми нетрезвыми компаниями и если и перепутали код, то ничего ужасного в этом нет. Не всем же сидеть в такую ночь одинокими сычами. Поэтому, когда она взяла домофонную трубку, то сказала довольно приветливо:

— Кто там?

— Анна Максимовна? — спросил напряженный мужской голос.

— Да.

— Это Сергей Николаевич, — облегченно выдохнул голос в трубке. — Мы с вами булочки в кафе ели.

— А… Да, помню. — только и смогла сказать ошеломленная Анна Максимовна.

— Я тут на такси подъехал, а у меня денег нет с собой. Триста рублей одолжите, пожалуйста.

— Да-да, конечно, сейчас спущусь.

Анна Максимовна заметалась, натянула сапоги на босу ногу, набросила пуховик и чуть было не ушла без денег. Уже перешагивая через порог, хлопнула себя по лбу и вытащила кошелек из сумки. Спустившись, немного помедлила, боясь открыть дверь и никого не увидеть, но потом глубоко вздохнула и осторожно ее приоткрыла. У входа стояли двое: таксист с ехидной усмешкой и Сергей Николаевич с непроницаемым выражением лица.

— С Новым Годом, — сказал Сергей Николаевич.

— С Новым Годом, — сказала Анна Максимовна.

— Триста рублей, — сказал таксист.

— Да-да, — Анна Максимовна порылась в кошельке и вытащила пятьсот рублей. — Вот.

— Без сдачи нет?

— Нет.

— Сейчас сдачу принесу, — вздохнул таксист и отправился к машине.

Сергей Николаевич, нервно улыбаясь, смотрел на Анну Максимовну, стоящую на пороге и придерживающую тяжелую дверь. Домофон отчаянно пищал.

— Ну вот, — он пожал плечами. — Как-то так получилось.

— Да уж, неожиданно, — согласно кивнула она и поежилась. — Холодно, пойдемте в квартиру.

Таксист возвращался со сдачей, когда увидел, что странный пассажир и его знакомая заходят в подъезд.

— Э! Э! А сдача? — замахал он рукой с зажатыми в ней купюрами.

Дверь захлопнулась, и ему никто не ответил. Таксист немного постоял, ожидая, что эти чудики опомнятся, но потом махнул рукой и уехал.

— Чай? Кофе? Шампанское? — спросила Анна Максимовна.

— Только не шампанское, — замотал головой Сергей Николаевич. — Лучше всего черный чай.

Анна Максимовна проявила недюжинную выдержку. Она подождала, пока ночной гость выпьет чаю, и только тогда спросила:

— Ну, что произошло? Рассказывайте. Или вы хотите, чтобы я лопнула от любопытства?

И Сергей Николаевич рассказал, как ему взбрело в голову погулять в новогоднюю ночь; как замерзнув, он решил вернуться и не смог попасть в подъезд, потому что там неожиданно появилась металлическая дверь с домофоном; как ходил по улице туда-сюда, не узнавая окружающее; как увидел свободное такси и поехал к ней, поскольку она знает, что происходит; как таксист отверг его деньги и потребовал нормальные.

— Он сказал, что мои белорусские зайчики не прокатят, — сказал Сергей Николаевич. — Я понимаю, что деньги тут другие, но почему зайчики? Тут нет никаких зайчиков.

Он достал из кармана купюру в пятьсот рублей. На одной стороне было изображение Брестской крепости, а на другой аисты в гнезде. Анна Максимовна вздохнула:

— В нашем мире очень многое не так, как у вас.

Они проговорили всю ночь. Когда за окном начало светлеть, Сергей Николаевич спохватился:

— Мне надо возвращаться, там Несносный один остался.

— Почему Несносный? — спросила Анна Максимовна. — Такой милый песик.

— На самом деле его зовут Гюнтер Шневайс из Долины Грез.

— О!

— Да. Не хухры-мухры. Породистый дальше некуда. Но как-то он напакостничал, и я назвал его несносным. Да так и прилипло.

— Обычно мужчины заводят более крупных собак, — сказала Анна Максимовна.

— Да я никакую не собирался заводить, — ответил Сергей Николаевич, — ни маленькую, ни большую. Тем более такую породистую фитюльку брехучую. Это дочь подарила после смерти жены, чтобы мне было не так одиноко, как она выразилась.

Ранним утром первого января любой российский город кажется вымершим. Изредка промчится такси, развозя по домам полусонных людей, или проедет пустой автобус с грустным водителем, которому не повезло с графиком. Редкие прохожие либо торопятся на работу, которая не останавливается даже в праздники, либо медленно тащатся домой после бурной ночи. Ветер носит по тротуарам конфетти и обрывки дождика, из сугробов торчат остатки фейерверков и петард.

Анна Максимовна и Сергей Николаевич стояли на перекрестке Весенней и Первомайской.

— Портал находится между пятым и седьмым домами, — говорила Анна Максимовна. — От третьего дома начинайте смотреть на носки ботинок и читать про себя какое-нибудь стихотворение.

— А вы что читаете? — поинтересовался Сергей Николаевич.

— Евгения Онегина. «Мой дядя, самых честных правил…»

— А я ни одного стиха не помню. А можно песню бубнить? Ой, мороз или что-нибудь еще?

— Все вам хиханьки, — вздохнула Анна Максимовна. — А Гюнтер Несносный уже всю квартиру вам описал. Бубните что хотите, хоть статьи Уголовного Кодекса.

— Точно, — обрадовался Сергей Николаевич. — Это я помню. Ну я пошел.

— Удачи.

Он опустил голову, уставился на ботинки и пошел вперед, бормоча под нос:

— Статья сто пятая. Убийство. Убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку…

Он дошел до