Хлопнуло, запахло жареным. Среди комнаты возник накрытыйстол. В середке лежала молодая косуля. Вкусно пахло. Правый бок слегка обгорел,в спине торчал узкий нож. Вокруг теснились тушки мелких птиц вперемешку сяблоками, грушами. Из воздуха появились два узкогорлых кувшина, на блюде —устрицы, орехи.

— Кости не разгрызать, — предупредил Гольш хмуро.

— Там же самая сладость, — возразил Мрак.

— Быть магом — горько.

Таргитай уже выдрал ногу косули, грыз мясо быстро и жадно.Рот перепачкался жиром, губы и щеки блестели. Олег с любопытством взял наладонь устрицу, Мрак скривился:

— Что в них доброго? Вчера я сдуру сожрал дюжину, до сих порв пузе тяжко.

— Протухли, — сказал Олег. Он укоризненно взглянул настарого мага. — Еще не поправился, а тут снова… Какого цвета были, когдарасковыривал?

— Расковыривал? А что, их надо было расковыривать?

Таргитай обглодал кость, швырнул на середину стола, подражаяМраку, а друга поспешно ухватил за руку.

— Ты что? Маг велел…

— Забыл, — буркнул Мрак. Он бросил перегрызенную егокрепкими зубами берцовую кость. — Тяжко быть магом!

На следующее утро Гольш разбудил их рано, еще упыри с жабамине дрались. Вдоль стен, повинуясь едва заметному движению бровей мага,вспыхнули смоляные факелы. Запах потек сладковато-тошненький, словно Боромирдолго и нудно говорил о неустанном труде на благо общины.

— О плате потом, — сказал Гольш нетерпеливо. — Что с васвзять, если к магии не ближе, чем к соловьиным песням?

— Ты не только великий, но и мудрый, — сказал Мрак. Он наглазах веселел: маг из него как из Таргитая работник, а из Олега — кулачныйбоец. — Это сокол вроде Олега с лету хватает, а такая ворона, как я, и сидячегоне поймает. Я же понимаю, что кому-то бог дал, а мне лишь показал… Зато такоепоказал!

Глаза его лихорадочно блестели. Он все чаще вставал,пробовал ходить — весь покрытый коркой из засохшей мази и темных сгустковкрови. Иногда корка лопалась, показывались алые капли. На нем заживало как насобаке, говорил Олег, а Таргитай с гордостью за Мрака всякий раз поправлял: какна волке!

Таргитай хромал на обе ноги, его бил озноб. Мрак тожекутался в толстое одеяло Гольша, выздоровление отнимало силы. Гольш для нихтрижды менял стол, а лесные люди все еще умирали от голода. Мрак ворчал: поштоне поплевать над его сгоревшей кожей и царапинами Таргитая? А еще маг… Нежелает тратить волшбу на чужаков?

Гольш напряженно всматривался в гостей. Запавшие глазастарого мага буравили их, Олег преданно и неотрывно глядел в ответ. Он уже началучиться, он всегда и всему учился, даже когда в Болоте тонул — познавал Болотои топивших их упырей…

— В тебе больше всего странной мощи, — сказал Гольшвнезапно. Он указал на Мрака. — Только ее природа мне неведома.

Мрак отшатнулся.

— Перегрелся, мудрый?.. Солнце тут дикое, на людей кидается.Ты прямо пальцем в небо, зато — в самую середку. Из меня волхв, как из Олегаратник. К этим тихоням приглядись. У рыжего умная книжка была, пока не сперли…как он у кого-то раньше. А у Тарха — дудка хитрая. То ли он умеет на нейволхвовать, то ли дудка сама, во что я, зная Таргитая, поверю скорее…

Таргитай обиженно поерзал по лавке, словно пытался зацепитьшляпку гвоздя и выдернуть, дабы поковыряться в зубах.

— Все-таки Таргитай, — сказал Олег, в голосе волхва былонедоумение. — Я пробовал посопилить на его дудке, но Мрак решил спросонья, чтобольной пес пробует петь.

— В тебе, обгорелый, мощи больше, — сказал Гольш настойчиво.— Ты умеешь трансформировать живое. Не знаю, ведаешь ли сам об этом.

Мрак неосторожно повернулся, взвыл, сказал сердито:

— Транс… слова-то какие, на морозе и не выговоришь. Толькосамого себя разве что. По-нашему, перекидываюсь туды-сюды.

Гольш вытаращил глаза, подскочил:

— Себя? Так это ж труднее всего! Других мы беремся учить,переделывать, вести охотно, но себя перебороть?

Мрак разочарованно отмахнулся:

— Все перекидываются. Это ж так просто! В личине волкапобегаешь, потешишься, задерешь какую-нибудь зверушку. Потом домой в людскойличине, чтобы все как у людей. Волчий нрав только в Лесу являешь, когда тебяникто не зрит. А ежели всю жизнь человеком, то рехнуться можно.

Олег и Таргитай мерно кивали, словно их тыкали в миски.Гольш перевел потрясенный взгляд с Мрака на их спокойные лица.

— У вас все так могут?

— Все, — подтвердил за Мрака несчастливо Олег. — Мы живем вЛесу, со зверьем все еще в близком родстве. Потому так… Правда, нам с Таргитаемне удается, хотя причины у нас разные… За это, что не умеем перекидываться, насизгна… послали учиться в другие края.

— Еще как послали, — подтвердил Мрак с непонятной улыбкой. —Всей деревней. За околицу провожали.

— Пользуетесь магией, не зная, что это магия?

Мрак перебил Олега:

— Разве это магия, когда умеют все? Вот верблюды — магия!Или еще видел у кагана говорящую птаху. Попугаем кличут, хотя никто не сказал,пошто ее пугать. Я сперва не верил, спросил прямо в лоб, как вот тебя: верно,дурень в перьях, что умеешь говорить? А он мне: я-то умею, дурень в шерсти, авот ты умеешь летать?

Гольш нервно бегал взад-вперед по комнате. Из-под подошввылетали длинные, шипящие как змеи искры. Старый маг воздевал глаза к небу,бормотал:

— Когда чудо обыденно, уже не выглядит чудом… хотя все ещечудо. Разве сама жизнь не чудо? Разве мы сами не магические существа? Развенаша обыденная жизнь не является для существ другого мира адом… а для других —раем?

Мрака снова била дрожь, он кутался в длинное цветное одеяло,поджимал ноги.

— Великий и мудрый, это для нас чересчур умно. У нас тожеодин волхв чуть не рехнулся, разгадывая, почему от коровы всегда теленок, откозы — козленок, а никогда не перепутываются. И как из крохотного зернышка вырастаетдерево?.. А нам, простым и даже очень простым, чего-нибудь попроще, нопобыстрее и побольше. Тебе в башне не дует, хотя не могу понять, как терпишьтакую жару, а нам делов непочатый край. До самой могилы, которая, правда,рядом, будем обязаны, ежели научил бы нас… хотя бы вызывать стол с кабанчиком!Лучше, если можно, с двумя.

Олег сжался, в комнате чуть померкло, как и лицо старогомага, но Гольш лишь вздохнул, сказал осуждающе:

— Если здесь возникло, где-то исчезло.

— А ежели не воровать? Боромир брался творить хоть из камня.Правда, ничего не получалось.