— Законы богов не сломить. Ежели создать здесь, то где-торассыплется в прах. Ежели сохранить жизнь раненому здесь… или обгорелому, тогде-то умрет или погибнет другой.

Олег вздрогнул, побледнел. Таргитай беспокойно ерзал,кривился, словно находил гвозди и дергал один за другим, лишь Мрак равнодушнопожал плечами. Исчезло у чужих, что за беда? Скорее всего сперли у кагана,откуда у бедняка такой откормленный поросенок? А богатых грабить не зазорно.Может быть, от позорной смерти спасли: от обжорства тоже мрут!

Гольш рассматривал их насмешливо:

— В самом деле из Леса… Для вас как будто в самом деле все —родня. Но мир чересчур велик. Бей всякого, все равно попадешь в чужого.

Говорил с иронией, Олег же всматривался, старался проникнутьза личину. Внешность обманчива, для того и дана, язык еще брехливее, нонасколько старик подшучивает?

— Решайте! Магия — горький труд, не все готовы связать с неюжизни. Одни отказываются сами. Другим… другим не дается.

Мрак хмыкнул:

— Тогда мы в самый раз. Ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Ни сюдыМикита, ни туды Мыкыта. А я вовсе ни рыба ни мясо и в раки не гожусь. Значит,только в маги.

За окном внезапно потемнело. Подул холодный ветер, донесзапахи, что смутно напомнили о северном Лесе. В комнате хлопнуло, посветлело.Перед неврами в воздухе повисли три медные с прозеленью чаши. Пахнуло настолькогадостно, что Мрак отпрянул, ударился затылком о камень. Темная маслянистаяжидкость неспокойно двигалась. Медленно выныривали белые склизкие комочки,словно в гнилой воде разложились толстые больные жабы.

— Что за шербет? — спросил Мрак подозрительно.

— Напиток магов.

— Воняет гадостно!

— Ты еще не пробовал на вкус, — утешил Гольш. — Ужепередумал?

Мрак угрюмо покосился на его злорадное лицо.

— У нас тоже горьким лечат, а сладким калечат.

Рывком ухватил чашу, Таргитай и Олег только раскрыли рты. УМрака было красное злое лицо: обгорелое, в шрамах, но твердое, как вырезанноеиз хорошего старого дуба.

В зеленой густой жиже высовывались облепленные ряской головыулиток, мелькали красные дождевые черви. Мрак осушил, не поморщился. В чашеОлега плавали дохлые мухи, выдранные с мясом лапы кузнечика. Желтый какпокойник, Олег глотал судорожно, кадык дергался.

Таргитай сделал первый глоток. Холодное гадкое тело улиткискользнуло по горлу. Он судорожно пытался протолкнуть глубже, но следом попалсяклубок шевелящихся червей.

— Глотайте, все глотайте, — донесся как издалека голосстарого мага. — Чтобы досуха.

Таргитай скакнул к окну, ударился лицом о металлическуюрешетку. Вниз хлынул водопад, в котором ему виделись жабы, лягушки, улитки итритоны. Он ухватился за прутья, ноги стали ватными.

Мрак сидел как камень, неподвижный и твердый. В глазах былозлое торжество, губы застыли узкой щелью, словно по коре старого дуба рубанулисекирой. Олег стоял, его шатало, мотало из стороны в сторону, по горлувверх-вниз катались толстые шары.

— Горько? — донесся все еще далекий голос Гольша. — Ничего,это только сперва горько и гадко, зато потом будет еще хуже. Маг долженпостоянно одолевать все и всех, но сперва должен научиться одолевать себя. Выдвое можете начинать первый урок. А ты, золотоволосый отрок, возьми метлу,убери комнаты и лестницы. Отсюда и до…

— До обеда?

— Нет, до подвалов.

Таргитай старательно дудел, хотя малость осип, когда напороге возникли две сгорбленные фигуры. Таргитай с горестным воплем кинулсянавстречу, захлопотал, подвел к лавке, а Мрака укутал в одеяло.

Мрак прохрипел:

— Ежели такова магова жизнь, то лучше волком!

— Я не доживу до утра, — сказал Олег со стоном.

Таргитай поспешно спрятал дудочку, — еще побьют от зависти,— услужливо укутал Мраку ноги толстой шкурой.

— Эт ничо, ничо! Гольш рек, что это сперва только трудно,зато потом будет совсем тяжко.

— Тебя бы в волхвы-предрекатели… Забили бы враз.

— Таргитаю всегда везет, — сказал Олег едва слышно. — Чтотолько Гольш с нами не вытворял! Кол на головах тесал, орехи колол, мордой остол… Но все-таки обещал научить!

— Как я обещал заплатить? — буркнул Мрак. — Чую, нашла косана камень.

Таргитай недолго нежился как кот на печи. Неспособный кмагии может оказаться полезным на работе попроще: таскать воду из подземелья насамый верх, убирать, перекладывать камни.

— Не наглей, Тарх, — сказал Мрак предостерегающе. — В тепледа уюте охомячиваешься быстро.

— Как по Степи бегал, — напомнил Олег. — Как лось! А поГорам? Вылитый козел. Прыг-скок, прыг-скок, только рогами потряхивал.

— То по нужде!

— Да, здесь по нужде далековато.

Таргитай зябко передернул плечами: утром Мрак едва несбросил его вниз, когда он пытался справить малую нужду прямо из окна башни.Мрак и раньше ярился, когда мужики ленились сойти с крыльца. Волчья привычка неоставлять следов сказывалась в любой личине.

Гольш сердился, в комнате всякий раз темнело, а под высокимисводами слабо блистало, гремел гром. Мрак, на которого возлагал особые надежды,не мог сдвинуть заклятием даже волосок. Олег же, напротив, тряхнул башню, датак, что по стене пошла трещина. Гольш побелел.

— Ломать — не строить, — повторял он настойчиво. — Ты обязановладеть своей яростью.

— Ярость? — удивился Мрак. — Скорее зайцы пойдут гонятьмедведей, чем Олега рассердишь!

— Рассердится и червяк, если на него наступят.

— То червяк. Верно, Олег?

Олег с неудовольствием пожал плечами:

— Ярость — свойство неумных. Так учил Боромир.

Длинные черные тени от его высокой фигуры скользили постенам, жутко ломались на углах, страшно и хищно перепрыгивали. Олег временамипоходил на свою тень, в его лице Гольш замечал напряжение и нечто скрытое, нотут же в глазах молодого волхва проскакивала беспомощность. Он скрывал еетщательно, в отличие от золотоволосого Таргитая, тот жил бездумно и беспечно.

— В тебе слишком много скрытой ярости, — сказал Гольшнерешительно. — Ты сложнее своих друзей и… опаснее. Они чисты, оба как наладони. А ты темен. Даже для себя, как мне кажется, темен.

— Еще бы, — буркнул Мрак с удовольствием. — Он такой волхв,что правую руку от левой не отличит! А уж ноги и вовсе…