ширь,

20 И все позволено теперь —

Я не боюсь суждений света.

Теперь могу тебя обнять

Теперь могу тебя лобзать.

Как с первой радостью привета

25 В раю лик ангелов святых

Устами чистыми лобзали,

Когда бы мы в восторге их

За гробом сумрачным встречали...

Но эту речь ты позабудь —

30 В ней тайный ропот исступленья:

Зачем холодные сомненья

Я вылил в пламенную грудь?

К тебе одно, одно моленье! —

Не забывай... прочь уверенья!

35 Клянись... Ты веришь, милый друг,

Что за могильным сим пределом

Душа моя простится с телом

И будет жить, как вечный дух,

Без образов, без тьмы и света,

40 Одним нетлением одета.

Сей дух, как вечно бдящий взор,

Твой будет спутник неотступной,

И если памятью преступной

Ты изменишь... Беда! с тех пор

45 Я тайно облекусь в укор;

К душе прилипну вероломной,

В ней пищу мщения найду

И будет сердцу грустно, томно,

А я, как червь, не отпаду.

К МОЕМУ ПЕРСТНЮ[45]

Ты был отрыт в могиле пыльной,

Любви глашатай вековой,

И снова пыли ты могильной

Завещав будешь, перстень мой,

5 Но не любовь теперь тобой

Благословила пламень вечной

И над тобой, в тоске сердечной,

Святой обет произнесла;

Нет! дружба в горький час прощанья

10 Любви рыдающей дала

Тебя залогом состраданья.

О, будь мой верный талисман!

Храни меня от тяжких ран

И света, и толпы ничтожной,

15 От едкой жажды славы ложной,

От обольстительной мечты

И от душевной пустоты.

В часы холодного сомненья

Надеждой сердце оживи,

20 И если в скорбях заточенья,

Вдали от ангела любви,

Оно замыслит преступленье, —

Ты дивной силой укроти

Порывы страсти безнадежной

25 И от груди моей мятежной

Свинец безумства отврати,

Когда же а в час смерти буду

Прощаться с тем, что здесь люблю,

Тогда я друга умолю,

30 Чтоб он с моей руки холодной

Тебя, мой перстень, не снимал,

Чтоб нас и гроб не разлучал.

И просьба будет не бесплодна:

Он подтвердит обет мне свой

35 Словами клятвы роковой.

Века промчатся, и быть может,

Что кто-нибудь мой прах встревожит

И в нем тебя отроет вновь;

И снова робкая любовь

40 Тебе прошепчет суеверно

Слова мучительных страстей,

И вновь ты другом будешь ей,

Как был и мне, мой перстень верной.

ТРИ РОЗЫ[46]

В глухую степь земной дороги,

Эмблемой райской красоты,

Три розы бросили нам боги,

4 Эдема лучшие цветы.

Одна под небом Кашемира

Цветет близ светлого ручья;

Она любовница зефира

8 И вдохновенье соловья.

Ни день, ни ночь она не вянет,

И если кто цветок сорвет,

Лишь только утра луч проглянет,

12 Свежее роза расцветет.

Еще прелестнее другая:

Она, румяною зарей

На раннем небе расцветая,

16 Пленяет яркой красотой.

Свежей от этой розы веет,

И веселей ее встречать.

На миг один она алеет,

20 Но с каждым днем цветет опять.

Еще свежей от третьей веет,

Хотя она не в небесах;

Ее для жарких уст лелеет

24 Любовь на девственных щеках.

Но эта роза скоро вянет;

Она пуглива и нежна;

И тщетно утра луч проглянет:

28 Не расцветет опять она.

ТРИ УЧАСТИ[47]

Три участи в мире завидны, друзья!

Счастливец, кто века судьбой управляет,

В душе неразгаданной думы тая.

4 Он сеет для жатвы, но жатв не сбирает:

Народов признанья ему не хвала,

Народов проклятья ему не упреки.

Векам завещает он замысл глубокий:

8 По смерти бессмертного зреют дела.

Завидней поэта удел на земли.

С младенческих лет он сдружился с природой,

И сердце Камены[48] от хлада спасли,

12 И ум непокорный воспитан свободой,

И луч вдохновенья зажегся в очах.

Весь мир облекает он в стройные звуки;

Стеснится ли сердце волнением муки —

16 Он выплачет горе в горючих стихах.

Но верьте, о други! счастливей стократ

Беспечный питомец забавы и лени.

Глубокие думы души не мутят,

20 Не знает он слез и огня вдохновений,

И день для него, как другой, пролетел,

И будущий снова он встретит беспечно,

И сердце увянет без муки сердечной —

24 О рок! что ты не дал мне этот удел?

ДОМОВОЙ[49]

«Что ты, Параша, так бледна?»

«Родная! домовой проклятый

Меня звал нынче у окна.

4 Весь в черном, как медведь лохматый,

С усами, да какой большой!

Век не видать тебе такого».

«Перекрестися, ангел мой!

8 Тебе ли видеть домового?»

«Ты не спала, Параша, ночь».

«Родная! страшно; не отходит

Проклятый бес от двери прочь;

12 Стучит задвижкой, дышит, бродит,

В сенях мне шепчет: «отопри!»

«Ну, что же ты?» — «Да я ни слова».

«Э, полно, ангел мой, не ври:

18 Тебе ли слышать домового?»

«Параша! ты не весела;

Опять всю ночь ты прострадала».

«Нет, ничего: я ночь спала».

20 «Как ночь спала! ты тосковала,

Ходила, отпирала дверь;

Ты, верно, испугалась снова?»

«Нет, нет, родимая, поверь!

24 Я не видала домового».

К ПУШКИНУ[50]

Известно мне: доступен гений

Для гласа искренних сердец.[51]

К тебе, возвышенный