— Пани Томашевская, — сказал он так громко, что Дронго безтруда расслышал имя. Больше поляк ничего не добавил, вероятно, решив, что иэтого вполне достаточно. Кажется, Томашевская исполняла при нем рольсвоеобразного телохранителя.

— Вошедшая дама села чуть в стороне, не принимая участия вбеседе, — комментировал Дронго происходящее, обращаясь к комиссару.

Тот понимающе кивнул, продолжая дымить.

Мурашенков, все более раздражаясь, доказывал своемусобеседнику неоспоримость собственной позиции, но Шокальский парировал все егодоводы. Они даже не заметили, как тон их беседы постепенно повысился, и Дронгоначал улавливать отдельные слова.

— У вас… не получится… — горячился Мурашенков, — мы…стоимость контракта… Вы только посредники…

— Европейское единство… — возражал Шокальский, — вашеприсутствие на рынке…

Комиссар, сохраняя хладнокровие, не задавал Дронго никакихвопросов. Но спустя какое-то время тот сам, вспомнив о Брюлее, смутился.

— Извините меня, комиссар, — пробормотал он, — я увлекся ихспором.

— Я жду, пока ты решишь сообщить мне, о чем именно ониспорят, — спокойно сказал комиссар.

— Русские утверждают, что у поляков ничего не получится.Очевидно, делегация из Москвы способна выделить на сделку денег гораздо больше,чем могут предложить поляки. К тому же поляки не являются основнымипокупателями и выступают в качестве посредников. Шокальский говорит оевропейском единстве, намекая, что подобный контракт не отдадут русским. Онипродолжают спорить, не могут договориться.

Мурашенков заметно волновался. Он оглядывался на Сарычева инервничал еще больше. Его явно беспокоила позиция Шокальского. Наконец он невыдержал.

— Ничего у вас не выйдет, Шокальский, — зло сказалМурашенков, — в Европе нет такой компании, которая могла бы дать больше нас. Мыпредложим в два, в три, в четыре раза больше и все равно станем победителями.При любом раскладе, Шокальский. Вы меня понимаете? При любом! Мы будемпобедителями.

Он поднялся. Сарычев вскочил вслед за ним. Шокальский созлорадством посмотрел на обоих.

— Только одно маленькое уточнение, пан Мурашенков, — мягкопроизнес он, хитро улыбаясь. — Я говорил о европейском единстве, но я неговорил, что мы представляем европейскую компанию. Мы всего лишь посредники.Быть может, мы представляем американскую корпорацию или японскую? А если наспослали арабы? Не кажется ли пану, что у него не хватит денег конкурировать совсем миром?

— Тогда мы придумаем что-нибудь другое, — зло пообещалМурашенков и, повернувшись, пошел к выходу. Сарычев поспешил за ним.

Шокальский негромко пробормотал польское ругательство ивзглянул на Томашевскую. Та пожала плечами.

Комиссар не обернулся и в этот раз, только спросил:

— Что там произошло?

Дронго подробно рассказал о случившемся.

— Похоже, настало время заглянуть к моему клиенту, — сказалкомиссар, тяжело поднимаясь. — Пойду пообщаюсь с этим прохвостом Карнейро,который втянул меня в авантюру европейского масштаба.

Медленным шагом Брюлей покинул зал. Шокальский даже непосмотрел в его сторону. Он что-то быстро говорил пани Томашевской. Та молчаслушала. Англичанин посмотрел на часы и встал, затем неспешно вышел из зала.Дронго услышал его негромкий голос из холла:

— Мои вещи уже в автомобиле?

— Да, мистер Райт, — ответил ему портье, — мы уложили вашбагаж в салон автомобиля. Вот ваши ключи, мистер Райт. И копия счета.

— Спасибо. — Англичанин, по всей видимости, уезжал.

Дронго в который раз подумал о своеобразии национальныхтрадиций. Мистер Райт пришел сюда, чтобы выкурить любимую сигару. Он могсделать это в салоне своего автомобиля, но предпочел спокойно завершить ужин и,пока будут грузить его багаж, пройти в зал, где можно не торопясь покурить.Такой невероятный характер. Или для англичанина подобное в порядке вещей?

Дронго, улыбнувшись, поднялся со своего места. И в этотмомент услышал, как Шокальский сказал Томашевской:

— Тогда мы его уберем, Илона.

Дронго сделал вид, что не понял этой фразы, произнесеннойпо-польски. Не оборачиваясь, он вышел из зала.

«Очаровательная напарница Шокальского, похоже, способна отравитьили пристрелить любого нужного „клиента“, — подумал Дронго. — Выходит, панШокальский привез с собой профессионального „ликвидатора“? Но почему тогдаФармер так испугался? Ведь по логике вещей ни он, ни кто-либо другой не долженбыл бы знать напарницу Шокальского. А если он ее знает, то где и когда ониуспели познакомиться? Неужели именно такую опасность имел в виду Карнейро,когда поехал в Париж за комиссаром Брюлеем? Или есть еще другая опасность?»

Выйдя в холл, Дронго увидел, что невозмутимый англичанинусаживается в автомобиль и медленно отъезжает от гостиницы. Отель «Меридиан»,как и любой другой отель высшего класса, проектировался с участием известныхдизайнеров, архитекторов, которые не оставляют без внимания ни одну мелочь.Подъездные пути к отелю были устроены в виде живописных террас. Автомобили,прибывавшие сюда, поднимались по кругу — своеобразному серпантину, чтобыприпарковаться или непосредственно рядом со входом, или поблизости — на террасах.По границам террас росли карликовые деревья и красиво цветущие кустарники,посаженные с таким расчетом, чтобы оттенять нижние парковки от верхних.

Дронго подумал, что англичанам в континентальной Европеприходится нелегко. Привычка к левостороннему автомобильному движению вместопринятого на европейских дорогах правостороннего могла бы привести кмногочисленным авариям, если бы не известная пунктуальность и добросовестностьжителей Туманного Альбиона. Это нация людей, которые не любят нарушать правила,в том числе и дорожного движения.

Когда англичанин уехал, Дронго подошел к портье:

— Вчера приехали мои друзья из Варшавы. Вы не назовете мненомер, в котором они остановились?

— Вы ошибаетесь, сеньор. Два номера, — улыбнулся портье,немолодой человек лет пятидесяти, — они занимают два соседних номера на третьемэтаже. Рядом с вашим. Нужно им что-то передать? Кажется, я видел, как онипрошли в зал перед гриль-рестораном. Разве вы их там не заметили?

«Какой глазастый портье», — разочарованно подумал Дронго.

— Наверное, я не обратил внимания, — пробормотал он.

— Да, — улыбнулся портье, — меня все спрашивают об этойпаре. Многие считают, что они муж и жена. Но я думаю, что всех интересуетскорее женщина, чем мужчина.

— И многие о них спрашивали? — насторожился Дронго.