Спускаться к раннему завтраку он не любил. Среди егопостоянных привычек было неприятие плотных завтраков по утрам. Обычно онограничивался чашкой чая с небольшим бисквитом или сухим шотландским печеньем.Приняв душ и тщательно побрившись, Дронго спустился вниз к одиннадцати часам,когда многие гости, позавтракав, уже выходили из ресторана.

Дронго обратил внимание, что на лужайке перед двумяавтомобилями с открытым верхом уже столпились игроки в гольф. Погода былаясная, сухая, и любители этой аристократической игры собирались продолжитьвчерашнюю партию. Среди мужчин, стоявших на лужайке, он разглядел МануэляСильву, невозмутимого и внешне холодного Джеймса Фармера, адвоката Карнейро.Дронго удивило присутствие на лужайке Сарычева и Мурашенкова. Очевидно, сегоднярусские гости решили присоединиться к вчерашним игрокам.

Дронго вышел на террасу и, попросив официанта принести емучашку чая, принялся наблюдать за собравшимися на лужайке.

Карнейро рассказывал какую-то смешную историю на английском,и все улыбались. Все, кроме Фармера. Фармер время от времени посматривал всторону отеля. И в один из таких моментов из здания вышел пан ТадеушШокальский. Он был одет в серые мягкие брюки и темный пуловер, что говорило оего намерении тоже принять участие в сегодняшней игре.

«Брюлей сказал вчера, что они должны провести свое совещаниеутром, — вспомнил Дронго, — наверное, они собрались специально, чтобы обсудитьсвои вопросы за игрой в гольф. Или игра будет только прелюдией к серьезномуразговору?»

Все шестеро мужчин разместились в двух автомобилях, которыетронулись в сторону зеленых полей. Дронго проводил их взглядом и услышал, какна террасу выходят Кэтрин Фармер и ее молодой супруг. Актриса была в темнойдлинной юбке, серой блузке и приталенном черном пиджаке.

— Так нельзя, Кэтрин, — успокаивал жену Энрико, — если мысегодня уедем, будет настоящий скандал. Твой дядя обидится. Он ведь позвонилвчера вечером и попросил тебя задержаться.

— Я не желаю оставаться в одном отеле с этой дрянью нисекунды, — в сердцах заявила Кэтрин, — она меня ненавидит. Сильвия заставитДжеймса переписать завещание, вот увидишь, что все этим и кончится.

— Не нужно так громко, — обернулся на Дронго Вилари, —успокойся и не нервничай. Скоро день рождения твоего дяди. У него никого нет, крометебя…

— Поэтому он позволяет своей жене меня оскорблять? — сноваповысила голос Кэтрин.

— Мне тоже не нравится эта дрянь, — досадливо поморщилсяЭнрико. — И я тоже хотел бы как можно быстрее вернуться в Италию. Ты ведьзнаешь, как больна моя мать. Но нужно потерпеть.

— Он перепишет все деньги на свою дорогую женушку, — злопообещала Кэтрин, — и я посмотрю, что ты тогда скажешь.

— Не кричи, — снова одернул ее муж, оглядываясь на Дронго.Кэтрин обернулась и увидела наконец, что они на террасе не одни.

— А, это снова вы, — сказала она недобрым голосом, несулившим ничего хорошего, — вы опять «случайно» оказались рядом, мистердетектив?

— Вы детектив? — нахмурился Вилари.

— Нет, — ответил Дронго, — я всего лишь частный эксперт повопросам преступности…

— Это одно и то же, — перебила его Кэтрин. Несмотря на утро,она выглядела достаточно ухоженной. Волосы были красиво уложены, глазаподведены. «Наверное, она взяла с собой собственную визажистку», — подумалДронго.

— Нет, — мягко возразил он женщине, — не совсем. И не нужнотак нервничать. Я сидел на террасе еще до вашего прихода и не мог знать, что высюда придете.

От него не ускользнуло, что Вилари явно смутился, услышав оего профессии. Было очевидно, что ему неприятно узнать о прибытии в отельдетектива или частного эксперта. После слов Дронго Кэтрин взглянула на мужа,затем снова на Дронго.

— Мы хотели уехать на побережье, а вышли сюда, —пробормотала она. — Действительно, нелепо. Вы не могли знать, что мы здесьпоявимся. Извините меня. Кажется, я опять глупо сорвалась.

Одно из самых важных качеств умного человека — умениепризнавать собственные ошибки. Но когда свою неправоту признает красиваяженщина, — этот жест ценнее вдвойне. Если вообще возможен. А уж извинения такойизвестной актрисы, как Кэтрин Фармер, — почти чудо. Ничто так не развращаетлюдей, как слава и деньги. Дронго оценил ее тактичность.

— Ничего, — сказал он, — все в порядке. Я всегда восхищалсявашим талантом, миссис Фармер.

— Мы поедем? — мрачно спросил Энрико. Он не скрывал своегонегативного отношения к незнакомцу и не хотел даже разговаривать с ним. — Мнееще нужно забрать наши куртки. Здесь бывает прохладно по вечерам.

— Поедем, — кивнула Кэтрин. Уходя, она взглянула на Дронго иулыбнулась, словно извиняясь еще раз. Женщина оценила вовремя сказанныйкомплимент. Энрико ушел следом за женой, даже не попрощавшись.

Дронго увидел, как на террасу выходит, тяжело ступая,комиссар Брюлей.

— Куда отправились все эти типы? — прохрипел Брюлей, глядявслед автомобилям, увозившим игроков подальше от отеля.

— Доброе утро, комиссар, — улыбнулся Дронго, — они уехалииграть в гольф. Кажется, на дальней площадке. Если я понимаю что-то в этойигре, то постепенно они должны будут подходить все ближе к нам, чтобы завершитьсвое соперничество у лунок почти перед самым отелем.

Комиссар посмотрел в сторону дальней площадки.

— И мне нужно туда тащиться? — презрительно спросил он. —Или этот адвокат думает, что я буду бегать за ним с его клюшками, как этоделают их помощники?

— Балкон вашего номера выходит на юг, — напомнил Дронго, —вы можете подняться наверх и следить за игрой оттуда.

— Надеюсь, они не перебьют друг друга, пока я выпью свойкофе, — пробормотал комиссар. — Утром я проверил, как все разместились. Двабольших сьюита на втором этаже занимают Джеймс Фармер с супругой и егоплемянница с мужем. Также на втором этаже поселили и русских гостей — в двухномерах по соседству друг с другом. На третьем этаже в двух сьюитах живутхозяин отеля и этот адвокат. И еще поляки, номера которых находятся рядом ствоим. Забыл еще сказать, что около сьюита Кэтрин Фармер живет ее визажистка. Еезовут Луиза, и она француженка. Мы уже успели мило побеседовать.

— Сколько ей лет?

— Лет пятьдесят. Я думаю, Кэтрин в столь опасном возрасте,что не захотела бы иметь рядом с собой молодую и красивую визажистку.

— Кэтрин сама даст сто очков вперед любой молодой красотке,— возразил Дронго.

— Ты думаешь? — с сомнением спросил Брюлей.

— Уверен. Она потрясающе выглядит.