Но глаза её оставались совершенно стеклянными. Мёртвыми, как наспех приклеенные пуговицы. Она даже не фокусировала взгляд на экране. Вероятно, именно потому, что её зрительная кора, или как там, была занята другими изображениями – умом Тульин это понимал, а на деле невольно скривился и отвернулся.

Пустые, туповатые лица людей, у которых часть мозга ушла на работу, а их самих оставила тут, в зале, – играть в игры и вязать шарфики. Как детишек в детском саду.

И вот эти мёртвые детишки теперь сидят здесь и ждут, пока разум вернётся с работы, заберёт их домой и можно будет снова стать целым.

Да, подумал Тульин.

Я впишусь.

– Главную тонкость рабочего процесса вы, кажется, уже заметили, – сообщил Сунага, втыкая смарт в проектор. В небольшой переговорке, куда они зашли из зала, было пусто и темно. – Мы нанимаем вас, чтобы ваш мозг анализировал визуальные данные, но, собственно, вам не придётся на эти изображения смотреть. Сигналы подаются напрямую в мозг – и интерпретация тоже считывается напрямую из мозга, вам не нужно будет нажимать кнопки, ничего вводить и описывать. Наш опыт показывает, что дополнительная сознательная интерпретация только замедляет процесс и размывает результаты. – Сунага дружелюбно улыбнулся. – Вас это, наверное, удивляет – многих удивляет, – но, если вдуматься, это совсем не странно. Качественное выполнение любой типовой задачи требует автоматизма, и я не только о физическом труде. Вспомните, скажем… скажем, синхронных переводчиков, – запинка его звучала отрепетированно, он наверняка не раз уже читал эту речь. – Если бы переводчик задумывался о значении каждого слова, он бы далеко не ушёл, верно? Свободно пользоваться языком – значит мгновенно, автоматически получать доступ к смыслу слов и конструкций, не обращаясь к рациональному мышлению и заученным знаниям. Схожий эффект мы используем и здесь. Когда ваш мозг считает на записи то, что расценит как агрессию, он невольно выдаст эмпатический fight-or-flight response[3], ну то есть на мгновение как бы приготовится взаимодействовать с агрессором, и этой информации нам пока что достаточно. И не только с агрессором – я уже упоминал, что нас интересуют не только агрессивные преступления, но и, к примеру, мошенничество… Да и вообще, – Сунага усмехнулся, – я упрощаю. Мы проанализируем куда больше нюансов вашей реакции, но суть… Практика показывает, что рационализация, которую респонденты приводят поверх этой рефлекторной реакции, обычно только увеличивает число ложных срабатываний.

– Майнинг мозгов, – пробормотал Тульин.

Сунага поднял брови в жесте добродушного удивления. Тульин смутился.

– Ну… – он махнул рукой в сторону зала. – Все эти люди – они же, получается, не работают. В смысле, сами не работают. Они лишь… предоставляют вам свои мозги. К вычислительным мощностям которых вы подключаетесь. – Он потёр лицо. – Я бы сказал, что это напоминает проституцию, но для неё вообще-то нужны навыки. Скорее… это как суррогатное материнство. Когда просто чужое тело берут взаймы.

В зале зазвенели фанфары. Наверное, девочка успешно очистила небо от звёзд.

– Взгляд любопытный, – серьёзно кивнул Сунага. – Но в конечном итоге любая работа берёт ваше тело взаймы, разве нет? Строитель за деньги напрягает свои мышцы. Программист – мозги. Менеджер – нервы. – Последнее он произнёс с особым достоинством.

Да, но что-то у тебя я стеклянных глаз не наблюдаю. Потому что с нерадивым соискателем тут всё же бодаешься ты, ты сам. А не какая-то там отдельная часть твоего мозга, в которую сейчас воткнут штекер (или что там в меня собираются воткнуть) – и потом ещё скажут, что рефлексировать не надо, рационализировать не надо, кнопки нажимать не надо, расслабьтесь и вяжите.

– Да я так… – Проектор замер на демонстрации цветастого мозга в разрезе и пока продолжать не спешил.

– Вам, наверное, интересно, как же это устроено. Даже если сигналы посылают напрямую в мозг, разве это не значит, что параллельно не стоит пользоваться глазами? А в зале люди играют в игры. – Сунага подмигнул. – Все об этом спрашивают, да и неудивительно. Это феномен, которого не ожидали мы сами: оказывается, человеческий мозг относительно легко способен распараллеливать обработку двойных визуальных сигналов. Нейроны зрительных областей довольно избирательны – есть, например, группы, отвечающие сугубо за распознавание лиц. Поэтому если две визуальные задачи заметно различаются, интерференция, как ни странно, не очень сильна. Зато когда мы закрывали сотрудникам глаза, они порывались уснуть, а вот это как раз не слишком полезно для процесса.

– Да? – удивился Тульин. – Потому что там, в зале, по-моему, некоторые…

– Это те, кому нравится сосредотачиваться на работе и на самом деле смотреть картинки, которые они анализируют, – покачал головой Сунага, – обычно новички. Как бы то ни было, строго не рекомендуются визуальные стимулы, близкие к анализируемым данным: изображения людей и антропоморфных существ, любые модели социальных ситуаций. А, например, повторяющиеся узоры вязания осложнений не вызывают.

Или созвездия.

– Это вредно?

– В той же степени, в какой любая другая напряжённая работа. Вредно ли быть профессиональным спортсменом? Да – но многих это не останавливает. То, что мы предлагаем, – это, безусловно, интенсивная стимуляция определённых зон мозга. И, безусловно, технология экспериментальная…

Экспериментальная.

Если бы Тульина спросили, чего он здесь ожидал, он вряд ли сумел бы ответить. Белых халатов, блестящего никеля? Смешно. Но происходящее не тянуло даже на старые игры в жанре киберпанк: там, конечно, показывали грязь – но всё в этой грязи гудело сотнями реле, всё в ней сияло неоновыми вывесками и диодами. А тут… в этом офисе хотелось взять микрозайм – или, может, люди в соседнем зале напоминали собрание квартирных жильцов. Да, пожалуй, именно его, потому что на них обычно приходят те, кому нечего делать: старики, маргиналы и дети, – а мамы и папы в это время занимаются какими-то нормальными делами.

И в то же время – бионейросеть, прямое подключение к мозгу и прочие…

Экспериментальные технологии.

Чтобы стать узелком в бионейросети, не нужно ничего уметь – как не нужно ничего уметь, чтобы выносить в утробе и родить чужого младенца. Поэтому и платили тут негусто, поэтому и сотрудники такие собрались. Если бы Тульин мог нормально работать, он бы здесь не оказался.

Но за жильё-то платить надо.

Наверное, будущее так и наступает: на голову. Ты думал, что случится какая-то смена декораций; что поперёк бытия однажды загорится пылающий титр «аугментация, недорого», а на домах вдруг появятся вывески с иероглифами. Но вывеска по-прежнему гласит «шаверма», а в будущее входят в бахилах.

Ведь ты думал – тебе говорили, что ты венец творения. A paragon of animals, как вещал несчастный принц.

Но венец творения – это не ты.