на его величество Ванту. Легкий ветер приносит снизу шум работающей жатки. Мы с Фабрисом обменялись взглядами, понимая, что испытываем одно и то же чувство абсолютной безмятежности.

– Я знаю, что это растение представляло для местных жителей. Об этом слишком часто забывают, – сказал Жером, и Фабрис, дитя Грасса, кивнул. Молодой человек решил продолжать выращивание лаванды, уверенный в том, что рынок признает превосходство его эссенции над болгарской продукцией. Приезд Фабриса подтвердил, что он был прав. Продукция Жерома прошла процесс необходимой экологической сертификации и представляет собой сырье наивысшего качества. Он только что вложил средства в новый перегонный цех. Жером делал ставку на диверсификацию, выращивая шалфей, тимьян, бессмертник и благородные сорта лаванды. Уже три года он был одним из пионеров, которые выращивают новый сорт лаванды. Именно ее эссенцию я дал понюхать Фабрису в Париже. Это сокровище, которое производитель эфирных масел с гордостью нам показал. Его продукция зарезервирована для нас, его вложения и упорство оправдались.

Мы прошли вдоль хребта над фермой. Поле было уединенным, как будто спрятанным. Я пожирал глазами вид, открывавшийся на Альпы. Мы осмотрели часть участка, двадцать гряд на склоне, голубая геометрия, вырезанная на зеленом фоне равнин вдалеке. Жером размял в руках цветки лаванды, понюхал и сообщил, что она уже почти созрела. Фабрис кивнул. Чистый и глубокий запах без камфарной ноты.

– Твоя лаванда пахнет горным ветром, этим она и отличается.

Парфюмер прошелся между рядами, взгляд его голубых глаз блуждал по горам. Он погрузился в аромат лаванды, нос настроил его на творческий лад:

– Лаванда теперь не в большой моде в парфюмерии, но эта нота дает новый, более утонченный взгляд на оригинальную эссенцию.

У Фабриса была идея использовать лаванду в проекте, в котором он уже вышел на «финишную прямую». Жером не скрывал удовольствия, которое ему доставил приезд парфюмера. Он уже представлял, как результат его трудов попадет во флакон духов известной марки. Оставался вопрос объемов. Сможет ли Жером поставить достаточное количество, чтобы запустить новинку. Два этих страстных провансальца, которых сближает их культура, говорили на неподвластном времени языке. Это был совершенно реальный сговор между парфюмером и жнецом. В Париже рекламные плакаты превозносили последнее творение Фабриса для Azzaro, но тут он ходил между кустами сосредоточенный, преисполненный решимости найти среди лавандовых полей ключ к новой идее. Вдали от мира, где он оставался прославленным парфюмером, он продолжал вместе с Жеромом творить историю ароматов в Верхнем Провансе.

А я был между производителем и парфюмером связующим звеном. Таков, вероятно, истинный смысл того, что я пытался делать. Можно ли назвать это профессией?

Был жаркий летний день, пчелы громко жужжали. Фабрис все меньше сдерживал эмоции, любуясь окружающей нас уникальной красотой. Человек, занимающийся сельским хозяйством в этих горах, – это еще и создатель пейзажа. Так объяснил нам Жером. С его лавандой, дубами и ульями он мечтал вернуть этим краям тот же вид, что был здесь сто лет назад, и по возможности сохранить наследие Прованса. Среди цветов и камней ветер нес возвышенную и безмолвную симфонию запахов. Но на землях деда Жером не давал себе времени на ностальгию. Несколько часов мы обсуждали детали поставки и виды на урожай. Я собирался купить у Жерома всю его продукцию. Несколькими месяцами позже его лаванда займет почетное место в творении Фабриса для L`Artisan Parfumeur. И он отметит, что лаванда Жерома помогла найти особенное сияние свежести в созданном им аромате Bucolique de Provence, передающем подлинное настроение Прованса.

Лаванда как партизан в горах, лавандин в изобилии на плато – у этих детей Верхнего Прованса теперь разные судьбы. В конце того дня мы снова ехали через плато. После деревни Валансоль множество машин туристов стояли на обочине, затерявшись в океане лавандина. Пар двадцать в свадебных нарядах замирали, словно в причудливой пантомиме. Китайцы, в белых одеяниях и с зонтиками от солнца, смеясь, шли вперед между рядами сиреневых цветов со смартфонами в руках, готовые делать селфи. За несколько лет до этого эпизоды из китайского телесериала «Сны за хрустальным занавесом», где герои женятся в Провансе, посмотрели двести миллионов человек. Теперь китайские туристы приезжают в Прованс, чтобы в реальности увидеть поля лавандина. Фото, сбор букетов, улыбки на голубовато-сиреневом фоне. Символ современной деревни Верхнего Прованса, лавандин принимает туристические волны в невероятном сочетании белого и сиреневого.

Пока я шел вдоль дубовой рощи, проект Жерома напомнил мне историю книги «Человек, который сажал деревья». События в этом романе Жана Жионо начинаются в 1913 году. Автор скупо описывает местность, окружающую его героя: однообразные заболоченные равнины и горы, где не растет ничего, кроме дикой лаванды. Человек собирается в одиночку посадить среди этих болот леса. Его карманы полны желудей, в руках вместо палки металлический прут. Жионо рассказывает историю своего успеха и о том, как лес преобразил эти земли. Сейчас у подножия гор голубизна лаванды сменилась сиреневым лавандином, миндальные деревья исчезли, но туристов становится все больше. Какое будущее ждет эти края?

В горах, там, где слишком высоко для туристических автобусов, до сих пор можно встретить картины, описанные Жионо. Среди дубов и лавандовых полей трудится Жером – продолжатель этой истории преображения Прованса. Он выращивает лаванду, которая перестала быть дикой, но ее аромат остается уникальным. Эта лаванда растет среди деревьев, выросших там, где мечтал их увидеть Жан Жионо.

Роза со всех концов света. Персия, Индия, Турция и Марокко

Я двадцать лет работал с парфюмерной розой, такой непохожей на тысячи декоративных роз. Я сажал цветы, занимался перегонкой, искал и покупал эссенции. Я видел розу во многих странах вдоль Шелкового пути. В общем представлении роза – это и есть парфюм, без розы нет парфюмерии. Во времена Античности ее почитали во всех возможных формах: цветы свежие и засушенные, ароматные масла, ароматизированные фонтаны и вина. С течением времени место розы в парфюмерии прочно заняла дамасская (казанлыкская) роза, Rosa damascena, родом из Шираза в Иране. Совершив путешествие из Персии по проторенным торговым путям, эта роза прибыла в Дамаск, крупный торговый центр Средиземноморья в Средние века. Оттуда крестоносцы привезли ее в Европу и назвали дамасской розой. Научившись изготавливать розовую воду примерно в VIII веке, персы ароматизировали мир от Китая до Европы на протяжении восьми-девяти веков, пока открытие розовой эссенции в Индии в XVII веке не позволило розе стать сырьем для духов.

В моей памяти сохранились все эти розы с разных концов света. В