— Я тебя внимательно слушаю.

— Помнишь фильм «Клуб выходного дня»? — спросил Орен.

— Нет.

— Не смотрела? — удивился Орен.

— Нет.

— Что, правда? Блин, мои дети постоянно его включали, хоть им и не по возрасту было.

— К чему этот разговор?

— Помнишь актрису Элли Шиди?

Она сдержала вздох.

— Нет.

— Не суть важно. В фильме Элли Шиди играет роль старшеклассницы-парии вроде Наоми. Там есть сцена, когда девочка перестает сдерживаться и говорит: «Дома мне живется так себе».

— И Наоми сказала бы так же?

Орен кивнул.

— Она не впервые пускается в бега. У ее отца три ареста за вождение в пьяном виде. Но смотри мне, это секрет.

— Есть признаки домашнего насилия?

— Нет. Думаю, дело не в этом. Скорее отец не уделяет ей внимания. Мать Наоми бросила их лет пять назад. Может, десять, не помню. Трудно сказать. Папаша работает в городе, допоздна. Думаю, просто замотался. Трудно растить девочку без матери.

— Ясно, — кивнула Хестер. — Спасибо, что рассказал.

— Ну, я тебя провожу?

У двери они встали лицом к лицу. Хестер почувствовала, как к щекам приливает кровь. Покраснела, значит. То есть возраст не помеха?

— Ну, не хочешь рассказать, что Мэтью говорил тебе про Наоми? — спросил Орен.

— Ничего не говорил.

— Хестер, прошу: давай сделаем вид, что я специально обученный полицейский и за спиной у меня сорок лет стажа. Ты ненароком заходишь ко мне в кабинет и наводишь справки о проблемной девочке, а эта девочка — как ни странно — одноклассница твоего внука. Видишь ли, в глубине души я детектив. Задаюсь вопросом: «С чего бы все это?» — и прихожу к выводу, что Мэтью тебе что-то рассказал.

Хестер хотела отвертеться, но поняла, что спорить бессмысленно.

— Только между нами. Мэтью попросил меня взять этот вопрос под личный контроль.

— Почему?

— Не знаю.

Орен ждал.

— Правда не знаю.

— Что ж, тогда ладно.

— По-моему, он за нее волнуется.

— Волнуется? В смысле?

— Говорю же, не знаю. Но если не возражаешь, я тоже слегка покопаюсь.

— Покопаешься? — Орен нахмурился. — Как это?

— Пожалуй, заеду к ней домой. Поговорю с отцом. Ты не против?

— Если даже и против, какая разница?

— Никакой. И я тоже не думаю, что дело серьезное.

— Однако?

— Однако Мэтью никогда ни о чем меня не просил. Понимаешь?

— По-моему, да, — сказал Орен. — Хорошо. Если что-нибудь выяснишь…

— Тут же позвоню, честное слово. — Хестер протянула ему свою визитку. — Здесь мой сотовый.

— Мой тебе нужен?

— Не понадобится.

Он не сводил глаз с визитки.

— Но ты же только что сказала, что позвонишь, разве нет?

Она почувствовала, как в груди бьется сердце. Возраст — странная штука. Когда сердце начинает так биться, кажется, что ты снова в школе, в выпускном классе.

— Орен?

— Что?

— Знаю, нам положено изображать современных людей. Равноправие и все такое.

— Точно.

— Но я все равно считаю: правильнее, когда не девушка звонит парню, а парень девушке.

— И так уж вышло, что теперь у меня есть твой номер. — Он по-прежнему держал в руке ее визитку.

— Мир тесен.

— Береги себя, Хестер.

— В общих чертах. — Тим передал листки Хестер. — Скоро будет остальное.

В багажнике был принтер, подключенный к ноутбуку: его Тим держал в бардачке. Иной раз помощники сбрасывали информацию ей на телефон, но Хестер все равно предпочитала читать с бумаги, ей нравилось держать в руках твердую копию. Нравилось делать пометки шариковой ручкой, подчеркивать важные фразы.

Женщина старой закалки. Или просто старая.

— У тебя есть адрес Наоми Пайн? — спросила она.

— Есть.

— Далеко отсюда?

Тим сверился с навигатором:

— Две целых шесть десятых мили. Шесть минут.

— Поехали.

Пока Тим вел машину, Хестер бегло просмотрела записи. Наоми Пайн, шестнадцать лет. Родители в разводе. Отца зовут Бернард, мать — Пиа. У отца единоличная опека, что само по себе любопытно. По сути дела, мать отказалась от родительских прав. Мягко говоря, нестандартная ситуация.

Дом был не дом, а старая развалюха. Изначально краска была белой, теперь же стала желтоватой, а кое-где — бурой. Все окна были плотно зашторены или закрыты треснувшими ставнями.

— Что скажешь? — спросила Хестер.

Тим скорчил гримасу:

— Похоже на европейский «надежный дом», конспиративную квартиру. Или на пыточную для диссидентов.

— Жди здесь.

На подъездной дорожке стояла новенькая «Ауди А-6». Наверное, стоит подороже, чем эта халупа. По пути к двери Хестер рассмотрела здание получше. Когда-то это был дом в викторианском стиле, со сплошной верандой и резным карнизом, стареньким, но все равно красивым. Да, точно, такие дома еще называют «разукрашенными леди», хотя краски на этом экземпляре осталось немного и все «женское» очарование кануло в Лету. А может, его никогда и не было.

Хестер постучала в дверь. Тишина. Хестер постучала еще раз.

— Просто оставьте у двери, — сказал мужчина.

— Мистер Пайн?

— Я сейчас занят. Если нужно расписаться…

— Мистер Пайн, я не курьер.

— А кто вы?

Голос звучал невнятно. Мужчина по-прежнему не открывал дверь.

— Меня зовут Хестер Краймштейн.

— Как?

— Хестер… — Наконец дверь отворилась. — Мистер Пайн?

— Я вас знаю, — сказал мужчина.

— Нет, не знаете.

— Нет, знаю. Точно, видел по телевизору.

— Совершенно верно. Меня зовут Хестер Краймштейн.

— Ого! — Бернард Пайн щелкнул пальцами. Указал на нее. — Вы адвокат по уголовным делам. Вас показывают во всех новостях, верно?

— Верно.

— Так и знал. — Пайн отступил на полшага назад. Теперь он насторожился. — Погодите, что вам от меня нужно?

— Я по поводу вашей дочери. — Он чуть шире раскрыл глаза. — Наоми, — добавила Хестер.