Рядом располагалась мастерская гранильщика. Здесь торговалидивными самоцветами, сулившими оборону от недоброго глаза, от болезни и яда… и,между прочим, от опасностей дальней дороги. Эту лавку миновать оказалось проще.Рубаха Коренги была щедро снабжена вышивкой, сделанной материнской рукой. Изтела, облачённого в такую рубаху, поди-ка вытряхни душу. А под рубахой на грудипокоились обереги, хранившие ещё прапрадеда. И оттого Коренга не особенно верилв дивную благую силу камней, покупаемых у чужих людей на торгу.

Далее прямо на улице стояла палатка торговца пряностями.Запахи она источала всё такие, что Торон замотал головой и несколько раз смачночихнул, а сам Коренга подумал: если приправы соответствовали своим ароматам, сними можно было уплетать за обе щёки опилки. Его племя любило сдабривать пищуукропом, купырьем да шаружником[9]; вот бы привезти домой погорстке всего, что благоухало в палатке, и пусть бы мать позабавилась,разбираясь, что лучше подойдёт к тушёному зайцу, что добавит вкусу квашенымгруздям, а что – медовому тесту… От таких мыслей у Коренги заворчало в животе,он понял, что здорово проголодался. А тут ещё из палатки, сопровождаяразборчивого покупателя, вышел сам продавец. Вместе они высыпали щепоточкучего-то чёрного в небольшую склянку с водой, покупатель с силой взболтал помутневшуюсмесь, долго нюхал её, рассматривал на свет, даже вылил немного себе на ладонь…И наконец довольно кивнул и направился обратно в палатку, видимо, убедившись:товар не подделка, душистые крупинки вправду намолоты из заморского ореха, а нескатаны за углом из глины с отрубями и маслом. Коренга поймал себя на том, чтопридерживает пса, собираясь последовать за покупателем пряностей… И вновьсурово усмирил несвоевременное желание: «На обратном пути!»

Кобель ретиво повлёк его дальше, радуясь избавлению отнемыслимых запахов… И вот тут Коренга резко дёрнул поводок, останавливаятележку. Потому что неподалёку от палатки, возле глухой длинной стены какого-тодома, стоял простой деревянный прилавок, а на нём…

Вот это и называлось – попался.

Бродил, значит, бродил себе по торговым улицам и рядам идумал уже, будто все искушения одолел. И вот – на тебе пожалуйста. Такое, мимочего пройти ну никак невозможно.

На прилавке ровными рядами, корешками вверх, лежали книги.Самые настоящие книги. Десятка два разных. А может, даже целых три…

За прилавком на деревянной скамеечке сидел пожилой,осанистый продавец. И разумеется, тоже читал книгу. Читал, не водя пальцем построкам, даже губами не шевеля… И временами весело улыбался чему-то.

Читать Коренгу приохотил тот же купец, что выучил егохудо-бедно изъясняться на чужих языках. Приохотил, понятия не имея, что грамотаперевернёт всю жизнь нечаянного ученика и в итоге отправит его за тридевятьземель в это самое путешествие. И сделала это одна-единственная книга, которуюдо сих пор Коренге довелось держать на коленях. Книжка-всезнайка[10]о разных чудесах, постигнутых мудрецами ближних и дальних земель… Ну инаписанная, само собой, наиглавнейшим мудрецом среди прочих.

Коренге было известно со слов соплеменника, что книг насвете вообще-то превеликое множество, что повествуют они каждая о своём… и ктому же порой различаются между собою не меньше, чем добрый мёд, собранный сдонниковых лугов, – и сладенькая кашица, которую вороватые торговцы поройвсучивают людям, не знающим толку. То есть умом он всё это понимал… И тем неменее замер, не в силах отвести взгляд от прилавка, покоившего, как емуказалось в это мгновение, все тайны Вселенной.

Он даже удивился про себя тому, что люди – галирадцы иприезжие – шли себе мимо, кто мельком взглядывая на лоток, кто вовсе не обращаявнимания… вместо того, чтобы, отталкивая друг дружку, наперебой устремиться ксокровищам, выставленным на продажу… Как он, Коренга, непременно поступил бы,будь у него денег в изобилии… да побольше места в тележке…

…Какое там – если бы он хоть просто стоял, как все они, напрямых, длинных и сильных ногах и мог, как любой из них, свободно заглянуть наэтот самый прилавок. Находившийся, так уж оно получалось, примерно на высотеего носа…

– Воистину, в добрый час ты сюда пожаловал, друг мой.

Коренга даже не сразу сообразил, что торговец закрыл книгу,которую читал, и обращается к нему. А тот, похоже, успел вполне оценить ихитроумную тележку молодого венна, и его жгучее любопытство.

– Я вижу, – продолжал он, – ты из тех, ктовосполняет телесную скорбь деятельной работой ума. Поведай же мне, что тебявлечёт сильнее всего, и я отвечу, есть ли у меня книги об этом. Может быть,тебя занимает устроение полезных механизмов? А может, тебе покажутсянебезынтересными разыскания достославных умельцев, посвятивших свои дниукрощению и обучению всяческого зверья? Или, как человек путешествующий, тылюбишь читать о дальних и диковинных странах?

Он знал, как болезненно обидчивы бывают увечные. И оттого нестал предлагать Коренге лечебники, в изобилии имевшиеся на прилавке. Коренга жетак разволновался, что не сразу сумел вымолвить разумное слово в ответ.

– Мне бы… о том, как птицы летают, – выдохнул оннаконец, забыв учтиво поздороваться, торопясь и мало не помирая от страха, чточудесный лоток вот сейчас вдруг развеется в воздухе и пропадёт, точнополуденный морок, – И ещё… про звёзды.

– Птицы, птицы. – Книготорговец привстал,оглядывая прилавок, потом протянул руку. Коренга замер в сладком предвкушении,равного которому он, кажется, в своей жизни ещё не испытывал – ну, разве когдаотец посадил его в эту самую тележку и колёса примяли траву, впервыестронувшись с места. – Вот, держи, друг мой. Здесь немало рассказывается оперелётах различных птиц и о том, какая в какой стране проводит лето и зиму.

Коренга отчаянно покраснел.

– Прости, уважаемый, я неправильно объяснил. Мне бы о том…ну… как они крыльями машут и в воздухе держатся.

– Таких у меня нет, – покачал головойгалирадец. – И, будучи человеком вполне осведомлённым в том, чемзанимаюсь, я даже не слыхал о подобных, так что, наверное, они ещё не написаны.А что до звёзд… Ты желаешь разобраться в искусстве предсказания судеб – илиузнать нечто полезное для мореходов и иных странствующих в ночи?

– Для странствующих… в ночи, – окончательносмутившись, выдавил Коренга.

Его беспокойство передалось псу, Торон оглянулся, потомподошёл и встал рядом с хозяином – никому не грозя, просто на случай, еслиначнёт кто обижать. Коренга беспамятным движением положил руку на мохнатуюхолку, успокаивая любимца.

Между тем торговец вытянул из невидимого калеке ряда книгутолщиной примерно в два пальца, одетую, точно в дорогой кафтан, в наряднуютёмно-синюю кожаную обложку.